С приветом из другого мира!

Проблеск сознания, как ни странно, случился от удара. Видимо, сработало сомнительное правило, что клин вышибают клином. Нетвердыми руками меня пытались запихнуть в карету и случайно, но чувствительно приложили головой обо что‑то твердое. Возможно, о дверцу.

– Ивонна, ты очнулась? – прохрипел Сойер, кажется, предсмертным сипом.

Осознав, что меня все еще активно избавляют от свадьбы с колдуном и есть надежда остановить спасательную операцию, я начала вырываться.

– Немедленно отпусти меня! – рявкнула тем самым командным голосом, от которого в офисе цепенели младшие менеджеры, принтер заедал бумагу, а компьютеры зависали.

– Ивонна, умоляю, не дрыгайся! – провыл учитель, в отличие от офисного принтера и компьютера, обделенный чувством самосохранения. – Я тебя уроню!

И ведь оказался человеком слова. Кто бы подумал? Сказал, что уронит, и действительно не удержал. Ослабевшие руки разжались. Под его скорбное оханье и пожелания быть осторожной я провалилась вниз. Удар затылком о ступеньку кареты отправил меня на очередной виток вязкого сна.

В себя я пришла от ощущения, что сильно замерзла, села на кровати и от резкой боли схватилась за голову. Под волосами обнаружилась знатная шишка. Странно, как сотрясение мозга во время похищения не заработала.

Обстановка в совершенно незнакомой комнате выглядела скромной, особенно по сравнению с роскошью особняка Артиссов. В углу с рогатины напольной вешалки на деревянных плечиках свисало белое кружевное платье, подозрительно напоминающее свадебное…

Несмотря на царящий холод, меня бросило в жар. В панике я проверила часы, тикающие на громоздком комоде. Время подступало к восьми утра, до венчания оставалось жалких три часа. Артиссы наверняка решили, будто дочь сбежала, и в панике прочесывали город. А меня – черт побери – спасли! В неизвестном направлении. Врагу такой свистопляски не пожелаешь.

– Впаду в истерику после свадьбы, – подбодрила я себя и, путаясь в длинном подоле, скатилась с кровати.

Пол оказался ледяным. Из двух туфель нашлась только одна. Вторая исчезла. Никак сумела скрыться от похитителей. Пришлось остаться разутой, что совершенно не добавило оптимизма этим ранним сумасшедшим утром.

За дверью обнаружился узенький коридор и деревянная лестница, ведущая в просторную кухню с простой мебелью. На очаге кипятилась кастрюля, на большом кухонном столе лежала разложенная салфетка с нарезанным крупными ломтями хлебом. И никого!

– Сойер? – позвала я.

– Проснулась, невестка? – прозвучал смутно знакомый веселый голос.

Из чулана с глиняным горшком в руках бочком выбрался плечистый вихрастый здоровяк и широко улыбнулся, продемонстрировав жизнерадостную щербинку между передних зубов.

– Ты кто?

– Бростен, кузен твоего счастливого жениха. Будем знакомы, невестка. – Он подмигнул мне.

– А где сам счастливый жених? – уточнила я.

– Пошел в храм двуединого, поговорить со святым отцом.

– Исповедаться приспичило?

– Договориться о венчании, – хохотнул здоровяк. – Здешний святой отец никогда не отказывает обвенчать таких, как вы. И вопросов не задает. Я сам кузену Сойеру о нем рассказал. Ты рада?

– Да я в восторге, – сухо отозвалась я, невольно бросив взгляд на обшарпанную входную дверь.

Сбегать в неизвестном направлении было недальновидно. Заблужусь в сельской местности и превращусь вместо уважаемой госпожи Мейн, супруги известного колдуна с замком возле озера, в бродяжку без колдуна, замка и озера. От одной мысли о мытарствах в одной туфле и без копейки в кармане гасла яркая лампочка, освещающая светлое будущее.

– Далеко нам до города? – небрежно спросила у здоровяка.

– Часа два езды, – охотно поделился он. – Да ты не переживай, пока вас отыщут, успеете пожениться. Магический обряд не разорвать. На такое только темные маги способны.

– Такие, как Фостен Мейн? – с искренним любопытством поинтересовалась я.

– Не поминай колдуна всуе! – испугался здоровяк и обвел указательным пальцем вокруг лица. – Не знаешь, что ли, если его позвать по имени, то он придет?

Какие, право слово, наивные люди!

– Если бы, – с искренним сожалением вздохнула я.

– Невестка, ты пока собирайся, а я завтрак сварганю, – велел здоровяк и продемонстрировал в горшке крупные куриные яйца. – Все равно Сойеру ждать конца утренней службы.

– Не будем терять время на еду, – скомандовала я. – Запрягай лошадь.

– Торопишься выйти замуж? – развеселился он.

Ты себе представить не можешь насколько… Пока мы тут разговариваем, время тикает, а Фостен Мейн все ближе к часовне Артиссов.

– Хочу сюрприз твоему кузену сделать.

Полагаю, я была первая и единственная невеста на два мира, которая собиралась на собственное венчание, как солдат‑срочник на построение. Да еще без зеркала и расчески! Проворно умывшись ледяной водой в тазике, я вслепую расчесала волосы пальцами и кое‑как запихнулась в белое кружевное платье. Декольте у наряда невесты, буду честной, выглядело откровенным. Особенно если смотреть сверху.

– Ладно, двадцать минут позора и венчание закончится, – подтянув ткань повыше, пробормотала я и подхватила перекинутый через спинку деревянного стула плащ.

Оказалось, что запрягать лошадь – это не машину прогреть. Кузен Сойера копался, как будто мы никуда не опаздывали. В смысле, он‑то не опаздывал, а я извелась, пока дождалась его возвращения в дом. Ходила туда‑сюда по кухоньке, выглядывала в окошко. Единственное, что рассмотрела: деревенский двор с курами и утками.

Наконец здоровяк появился и с широченной улыбкой протянул:

– Невестка, да ты вон какая красавица!

– Еще бы этой красавице какую‑нибудь обувь. – Приподняв подол, я продемонстрировала босые ноги в белых чулках.

– А ничего нет, – растерялся кузен Сойера.

– Да мне уже без разницы какую, – уверила я. – Хоть мужские ботинки.

Мы синхронно посмотрели на его потрепанные боты с отбитыми носами и старыми истертыми шнурками.

– Другие ботинки, – быстро уточнила я.

– Есть сапоги, – медленно произнес он. – Совсем новые. Три раза надеванные.

– Ну… сапоги лучше чулок.

Бростен отдавал сапоги с таким видом, словно отрывал от сердца. Ноги в них утонули, но зато голенище затягивалось шнуровкой. Подтянула, чтобы не потерять по дороге, насколько смогла.