Седьмой читатель
Ты будешь счастлив.
Будешь…
Я понял, что пришло время прощаться.
Этот человек, который был со мной семь лет, одинокий, упрямый человек, герой, который бередил твою кровь, махнул искалеченной правой рукой и сказал «прощай».
Не лучший выбор – падать на пике. Более того, мы с ним оба не любим прощаться.
Что ж, до свидания. По крайней мере, есть такая возможность.
В далеком или близком будущем.
В этом издании я отредактировал и дополнил текст романа. Некоторым читателям старшего поколения он может показаться незнакомым, так что прошу простить меня за то, что я упрямый и требовательный до болезненности автор.
Если вы давно знакомы со всем, что связано с Фан Му, и ждали эту книгу, я уверен, что вы такие же, как и я, и тоже сокрушаетесь о капризах судьбы.
Наверняка меня спросят, будет ли эта книга завершением серии или читателей ждет еще одна история о Фан Му. Пока что я могу сказать только то, что закончил историю и все сказал. Что касается будущего, то я не могу предсказать его, да и не могу им управлять. Фан Му уже оторвался от поверхности бумаги и бродит сам по себе вдали от воздуха и солнечного света. Я – его создатель, но больше не могу решать его судьбу. Я с нетерпением жду того дня, когда он вернется и скажет: «Эй, Лэй Ми, хочешь послушать мою историю?»
На самом деле я скучаю по нему.
Ребята, пожалуйста, не зацикливайтесь на этом. Я никогда не стану тем, кто добровольно молчит. Пока я сочувствую, грущу или злюсь, мне всегда будет что сказать. Если вы когда‑нибудь сидели в старомодном кинотеатре, то наверняка видели, как фильм с визгом останавливается, а киномеханик медленно и методично переходит к следующему рулону пленки…
Если да, то вы, как и я, тихо сидели в темноте и смотрели на свет, который был совсем рядом.
Вступление
Воспоминания
Сколько я проспал?
Сейчас думать об этом уже бессмысленно. Я нехотя открыл глаза и тут же почувствовал, как в нос ударили различные сомнительные ароматы. Сделал вдох и опознал запахи говяжьей лапши быстрого приготовления, лука, крылышек барбекю по‑орлеански из «Кей‑эф‑си», дешевой водки, бобовой пасты и только что снятой обуви.
В поездах в Китае всегда так. Они напоминают работающую допоздна столовку, где продают еду, которую приходится глотать, независимо от того, нравится тебе это или нет. В душных, влажных вагонах запах сгущается, превращаясь в туман, плотный и липкий, застилающий глаза.
Я откупорил бутылочку минеральной воды и одним махом осушил ее, затем медленно вытащил из кармана очки, надел их – и все перед глазами прояснилось.
Напротив меня через столик – мужчина средних лет с каменным выражением лица. На нем толстое пальто, а в руках черный кожаный кошелек, помятый и грубый. Потрескавшиеся кожаные ботинки покрыты слоем пыли, а их владелец остекленевшим взглядом уставился на коробку на багажной полке. Рядом с ним девушка, простенько одетая серая мышка, с закрытыми глазами слушающая MP3‑плеер, отечественный, далеко не новый. Слева от меня пожилая женщина, которая, как и я, погрузилась в сон; из уголка ее рта стекает слюна, оставляя на столе блестящую лужицу. Мой интерес при виде всего этого быстро угас. Я отвел глаза и повернулся к окну.
Было самое начало весны. За окном висел туман. Поезд проезжал через какую‑то пустошь – ни тебе трудолюбивых крестьян, засевающих поля, ни даже коров. Изредка за окном проплывала пара низких хибарок, перед дверьми которых я видел играющих детей в толстых ватниках. Я не знал, во что они играют, но ощущал радость, которая рвалась из них наружу весной.
Это чувство никак меня не касалось, как бы мне ни хотелось в него окунуться.
– Извините, – сказал я, выцепив проводницу, с трудом протискивающуюся через толпу, – когда вы пересадите меня в плацкарт?
– Чуть позже. Вы что, не видите, сколько людей? – нетерпеливо проворчала широколицая проводница. – Просто жуть! Вроде уже и Праздник весны[1] позади, а народу все равно полно…
Она посмотрела на пассажиров, теснившихся в вагоне, и нахмурилась.
Эти пассажиры, толпившиеся, стоя плечом к плечу, с выражением зависти и обиды смотрели на счастливчиков, удобно расположившихся на сидячих местах. Они постоянно озирались по сторонам, как соколы, выискивающие добычу, пытаясь засечь приготовившегося выходить пассажира, чтобы стремительно протиснуться к нему и занять освободившиеся десятки сантиметров.
Мой взгляд упал на двух попутчиков по диагонали от меня. Мужчина и девушка. Мужчина рядом с девушкой улегся грудью на стол и вроде как уснул. Девушка совсем молоденькая, по виду студентка, и на ее лице застыла смесь смущения и страха. Время от времени она легонько отталкивала от себя мужчину; тот всякий раз выпрямлялся, а потом снова наваливался на нее.
Я заметил, что плечи мужчины слегка движутся вверх‑вниз.
Я нахмурился и ощутил, как по телу поднимается жар.
Девушка изо всех сил пыталась отодвинуться, при этом не переставала озираться по сторонам, словно ждала, что кто‑то придет на помощь. Однако окружающие лишь скользили по ней взглядом – никто не отреагировал на ее мольбу и тем более ничего не предпринял, чтобы пресечь действия мужчины. Все молчали, будто храня секрет, который и так понятен без слов.
Плечи мужчины тряслись все сильнее, а в глазах девушки поблескивали слезы.
Я встал и подошел к ним. Тут же кто‑то занял мое место и удобно устроился на нем.
– Эй, приятель! – Я постучал мужчину по плечу. – Пересядь‑ка. – И жестом указал на свое место.
Мужчина тут же вскинул голову, на его лице читалась паника.
– Что?
– Я сказал пересядь. – Я спокойно посмотрел на него.
Выражение лица мужчины быстро изменилось на угрожающее. Он скривил губы и прошептал:
– Не лезь не в свое дело.
– А ну‑ка иди туда! – Я мотнул головой. – Сейчас же!
[1] Традиционный китайский новый год, который отмечают первого числа первого лунного месяца.
