Сокровище нумизмата

Более глупого стечения обстоятельств даже в плохом детективе не придумаешь: приехал, соврал, что ты следователь, потом кто‑то грабит дом покойного, тебя все видели все, а его – никто. Поблагодарив служанку за бдительность, я быстро замазал номер машины дорожной грязью и поспешил удалиться. Неприятный разговор с Димой я решил отложить до завтра. Сегодняшний день изрядно меня утомил. Дальше по классике – дорога, дом, кровать.

 

Глава 7. Клуб

 

До встречи в клубе коллекционеров оставалось несколько дней, и я решил основательно к ней подготовиться. В ближайшем книжном приобрел несколько тематических книг и, обложившись ими, начал погружаться в неизвестный для себя мир.

Что оказалось достаточно непросто, количество нюансов просто зашкаливало. Грейды, монетные дворы, годы, фальшивки, новоделы, слабы – все это просто не укладывалось в моей голове. Конечно, я и не рассчитывал за несколько дней постигнуть все то, что люди изучают годами, но освоить хотя бы азы был обязан.

Время тянулось однообразно. Я вставал, наливал кофе и жарил яичницу, после чего садился читать, передо мной был ноутбук, чтобы гуглить непонятные для себя термины, потом я прерывался на обед – и снова книги, ужин, книги, сон. Это было впервые, когда я буквально пропал и ни разу не появился за неделю в издательстве, но что еще более удивительно – мне никто и не позвонил.

Последнюю ночь перед клубом я спал плохо, несколько раз просыпался и чувствовал мандраж, как студент перед защитой диплома. Забегая вперед, скажу, что это было абсолютно напрасно. Никто так и не устроил мне никаких проверок.

Утро началось со звонка будильника, я встал, позавтракал, оделся и отправился в заранее оговоренное место. В сквере у станции метро «Динамо» я был ровно в семь утра. Панин уже ждал меня, нетерпеливо шагая взад‑вперед, сложив руки за спину.

– Доброе утро! – окликнул я его.

– Наконец‑то! Пойдемте, тут недалеко. Вот сюда, – сказал Филипп Самуилович и быстро свернул в арку.

Мы зашли в неприметную дверь, за которой стоял стол с восседавшей за ним женщиной угрюмого вида.

– Нам два, – обратился к ней Филипп Самуилович и протянул пятьсот рублей.

– Пожалуйста, – ответила она и без каких–либо эмоций на лице сунула ему две рукописных квитанции.

– Внутри держитесь меня, нужные вопросы задавайте, но сначала мне, лишнего не болтайте. Помните: никто не должен знать истинных причин вашего появления. Вы начинающий нумизмат, запомните! – прошептал он мне, после чего мы прошли внутрь.

Это было помещение в несколько сот квадратных метров, по периметру которого стояли накрытые красными скатертями столы с разными предметами на них. В основном это были монеты, медали, банкноты, статуэтки. Кроме того, изредка встречались иконы, холодное оружие и какие–то обломки неизвестного для меня происхождения.

За столами сидели экспоненты, а основная масса посетителей медленно передвигалась от одного к другому. Большинство присутствующих, судя по частым рукопожатиям, были знакомы между собой. Размера помещения было явно недостаточно для всех желающих: многие были вынуждены стоять в очереди к столу, чтобы посмотреть тот или иной предмет.

– Видишь самый дальний угол у колонны? – спросил Панин, направляя меня взглядом.

– Да.

– Мужчина за столом – сын Шульца, Виктор. Коллекционер весьма посредственный, занимается царской медью, марками и старинными кортиками. Я представлю вас друг другу, постарайся договориться о встрече в менее людном месте и там переговорить с ним, но помни, он не должен ничего знать.

Я кивнул, и мы начали медленно продвигаться вдоль столов. Панин то и дело замедлялся, подходил к столам, пожимал чьи–то руки и медленно листал альбомы, рассматривая монеты. Какие–то доставал и крутил в руке, после чего пренебрежительно засовывал обратно, грустно вздыхая, другие осматривал более внимательно с помощью лупы с подсветкой. Я внимательно наблюдал за его действиями, пытаясь понять суть манипуляций.

– Пять рублей Николаевские почем? – спросил Панин, не отрываясь от осмотра золотой монеты через лупу.

– Какой год? – спросил старичок с хитрым прищуром, доставая старую, потрепанную тетрадку.

– Одна тысяча восемьсот девяносто девятый

– Сто тысяч.

– Держи! – злобно ответил Панин, протянув деду монету с такой силой, что тот едва усидел на стуле.

– Ваша цена? – однако спросил он, не желая терять покупателя.

– Заберу за пятьдесят.

– Сколько?! Не смешите меня, грейд не ниже шестьдесят пятого, посмотрите каталоги, где вы видели такие цены?

– Шестьдесят один, не выше. А вы где видели такую цену за такой сохран? Покажите хоть один проход – и я куплю ее.

– Значит, не договорились, – раздосадовано ответил дед и сунул монету на место.

Мы продолжили продвигаться дальше.

– Жора! Добрался до нас! – радостно воскликнул Панин, обращаясь к мужчине лет пятидесяти в толстых очках и с козлиной бородкой.

– Филя! Рад видеть в добром здравии! – разулыбался тот в ответ. – Да, выбрался, наконец‑то.

– Что нового, интересного?

– Все по‑прежнему. Хотел с тобой посоветоваться: урвал тут в Питере пару монет, но есть сомнения по их подлинности, глянешь? – он потянулся к чемодану и выложил на стол две монеты.

– Вот тут рубль тысяча семьсот пятьдесят второго и пять копеек тысяча восемьсот шестьдесят первого, что скажешь?

После беглого осмотра Филипп Самуилович ответил:

– Рубль – подделка.

– Как понял?

– Ну, Жор, ты прямо как первый раз. Аверс – штемпель ММД, а реверс – СПБ. А вот пять копеек – тоже фальшь, но довольно любопытная. Так называемый «фальшак для обращения». Ты мне скажи, рубль как смотрел?

– Похоже, что не как, а каким, – попытался отшутиться бородач. – Внешне осмотрел, взвесил, не увидел подвоха, – попытался оправдаться он.

– Бывает. А на продажу что?

– Ты с кем? – перебил он, кивнув в мою сторону.

– А, это мой стажер, если можно, так сказать. Олег, я и забыл про тебя. Ты, кажется, интересовался медяками? Их много у Вити, он за тем столом в углу, – сказал Панин, явно забыв о моем присутствии.