Сокровище нумизмата

Намек был мне понятен, и я начал продвигаться сквозь толпу к нужному мне столу. По пути мне попадались разные человеческие экземпляры. Пузатый мужик продавал старые самовары, женщина в темных очках сидела за столом, усыпанным нагрудными значками.

– Виктор? – спросил я, приблизившись к скучавшему от отсутствия посетителей парню.

– Да. Мы знакомы? – оживившись, встал он из‑за стола.

– Лично – нет. Я интересуюсь медными монетами царской России, мне рекомендовали вас.

– Правильно рекомендовали. Что именно интересует? У меня большой выбор по годам и состоянию.

– Как давно вы этим занимаетесь? – попытался я перевести разговор в нужное мне русло.

– А вы? – ответил он вопросом на вопрос.

– Недавно, еще учусь.

– Что подвигло и почему именно медь?

– Случайно увидел ролик по ютубу – и затянуло.

– Поэтому вы решили обратиться к Панину? Я видел, как вы зашли вместе.

– Вы знакомы с Филиппом Самуиловичем? – спросил я.

– Все тут с кем‑то знакомы, пусть и не лично. А вот новые лица встречаются нечасто.

– Дамы и господа, минуточку внимания! – послышался громкий голос из центра зала.

– Кто это? – спросил я у Виктора.

– Обухов. Сейчас будет опять деньги клянчить, – с пренебрежением ответил Шульц–младший.

– Почему? Кто этот Обухов?

– На талончик входной посмотри. Обухов Анатолий Константинович, председатель клуба нумизматов. Постоянно собирает деньги на «очень нужные» цели, которые, правда, ограничиваются исключительно его интересами.

– Здесь шумно, мы могли бы продолжить разговор в более тихом месте? – спросил я, переключившись на нужный лад.

– Да, через час все начнут расходиться, на цокольном этаже кафе, можно там посидеть. Какие подборки взять?

– Девятый век подойдет, – не задумываясь, ответил я.

– Ммм, Вещий Олег… У меня по нему все медяки есть, – с сарказмом ответил Виктор, но я был мысленно уже там, на цоколе, поэтому не обратил на это внимание.

– Может, девятнадцатый век? – переспросил он, не дождавшись реакции.

– Да, а я как сказал?

– Неважно.

Остававшееся время я бродил вдоль рядов и откровенно коротал время. Виктор показался мне адекватным и спокойным человеком. Через пару часов люди начали расходиться, а экспоненты – сворачивать свой скарб. Я пошел на цокольный этаж. В небольшом буфете было достаточно безлюдно. Виктор не заставил себя долго ждать:

– Присядем?

– Конечно.

Мы сели за первый попавшийся стол, и Виктор разложил передо мной два альбома. Я начал листать их, периодически вынимая монеты и рассматривая более тщательно. Копировал Панина.

– Можно полюбопытствовать? – постарался я аккуратно перевести разговор в нужное для меня русло, продолжая медленно перелистывать страницы альбома.

– Конечно.

– Почему вы решили заняться нумизматикой?

– Хмм.. Если скажу, что хотел превзойти отца, то безбожно совру. Наверно, сначала за компанию, а потом втянулся, и наши с ним пути в нумизматике разошлись. Он гений, собирал только исключительные монеты. Дорогие, подлинные. У меня нет ни знаний, ни финансов, чтобы приблизиться к этому уровню хоть на шаг. Я выбрал свой путь.

– Медяки?

– Можно и так сказать.

Он улыбнулся:

– Про отца не буду: если вы пришли с Паниным, то он вам уже все рассказал. Отец был для него примером для подражания и безоговорочным авторитетом. А сам Панин так… Мужик он хороший, опыта поднабрался, но поставить его в элиту у меня язык не поворачивается.

– Мне, конечно, говорили про то, что Михаил Остапович хорош, но не в таком ключе как вы, – попытался я войти в доверие и развязать Виктору язык.

Мне хотелось продолжения разговора про Шульца‑старшего.

– Завидует, – скептически ответил Виктор. – Отец был, действительно, гениален, к нему обращался за советом сам Ричард Пэй – американец, один из главных консультантов грейдинговых фирм, таких как PCGS, NGC и ANACS. Им каталогизировано и проведено более полутора сотен аукционов. Ричард частенько звонил отцу, чтобы проконсультироваться, а иногда прилетал с подборкой монет для получения заключений. Еще, как минимум, два современных отечественных гения, авторы книг и владельцы по–настоящему серьезных коллекций и шагу не могли без него ступить. По договоренности с ними, их фамилий я не имею права называть. Еще несколько мировых миллиардеров нанимали отца для участия в аукционах от их имени для анализа и приобретения тех или иных банкнот и монет.

– Что случилось с господином Шульцем, по вашему мнению?

– Несчастный случай. Нелепая и глупая смерть, – с сожалением в голосе, но не теряя решительного настроя, сказал Виктор.

– А Панин, например, считает, что его убили.

– Да, он приезжал ко мне и пытался навешать лапши. Я его понимаю: умер единственный друг, в его возрасте заводить новых уже поздно, но надо смотреть фактам в глаза. Туда выезжала полиция, я лично читал заключение.

– Так категорично?

– А как еще? Даже если поверить в сумасшедшую версию Панина, то почему убийца ничего не взял?

– Откуда вы знаете?

– Во‑первых, мне уже передали коллекцию, а, во‑вторых, байку Самуиловича про несметные богатства, приобретенные тайно и через подставных лиц, я уже слышал. В коллекции, действительно, были дорогие монеты, за два, три миллиона каждая, но они все у меня. Я тщательно все проверил, это подлинники.

В словах Виктора сквозила уверенность.

– Еще хотел полюбопытствовать. Вы говорили, что Панин не входит в элиту нумизматического мира. Такую, как ваш отец, и Обухов?

Шульц‑младший подавился чаем, когда услышал это.

– Кто? Обухов?! Я вас умоляю! Это он‑то элита?

– Я думал, председатель должен быть экспертом в своем деле, – попытался оправдаться я.