Сотник из будущего. Западный щит Руси
– Без передачи только, братцы, – проговорил приглушённо Марат. – Вторая сотня Рашида, куда меня определили, опосля сопровождения каравана в усадьбу двигает через Торжок в рязанские и муромские земли, а потом обойдёт с донской стороны черниговские. Велено со старшинами колен и родов степных племён переговорить, что остались ещё в тех местах и под половцев не легли. Чтобы они к нам на службу своих людей отпустили, тех, кто пожелает. Говорят, степную конницу нужно срочно набирать и к какой‑то серьёзной войне готовиться. Дескать, не так уж и много времени до неё осталось. Пока основная наша рать западный рубеж будет крепить, чтобы и с востока уже мы начали усиливаться. А для этого нужно много опытных всадников и огромное множество верховых коней. Отец сам старшим с сотней идёт. Наш род старинный, его в степи все знают, значит, и говорить с ним всерьёз будут. Ну и серебро, хорошие подарки тоже в том разговоре помогут. Только вы, братцы, смотрите, никому! Я только вам, чтобы уж знали, почему меня долго не увидите.
– Да поняли мы, Марат, поняли, – проговорил Митька. – Не волнуйся, всё с нами останется. Монголов мы ждём. Обмолвился ведь как‑то батя про них. Давно уже исподволь старшие к их приходу готовятся, но так, чтобы раньше времени народ не будоражить. Давай, удачи тебе, брат! Береги себя! – И ребята крепко обнялись.
Глава 3. Бой у реки
– Варун Фотич, вон там, на воротной башне, двое у скорпиона караулили, и там, у камнемёта, ещё трое топтались, – протянув руку в сторону крепости, разъяснял пластунский командир. – А так, как и вчера, через каждый десяток шагов по одному пешцу на стенах стояло. Видать, хорошо подморозило, ну и выставили побольше их, чем ту же седмицу назад, да и менять людей стали гораздо чаще. Бодрились они всю ночь, неспокойно себя вели, видать, подмёрзнуть боялись. Факела наверху жгли, время от времени вниз их скидывали.
– Нет, Будило, мороз тут точно ни при чём, – заявил, покачав головой, Фотич. – Насторожили мы их, видать, изрядно. Сначала крепостной разъезд плохо прикрытые следы у реки заметил. А потом, когда ночью подбирались у стен послушать, псы наших ребяток учуяли. Не зря же со стен так яро кидать стрелы начали. Да и людей тут гораздо больше, чем мы думали. Летом вроде хорошо их проредили, да, видать, после того или подмога сюда с запада подошла, или после Дерптской битвы часть беглецов за этими стенами укрылась. Скоро уже наши сюда подтянутся, а мы пока так ничего и не разнюхали. Сколько времени только зазря в снегу проторчали! Эдак и до самой травы тут дотянем. Сейчас вот морозы спадут, последняя пурга покружит, повоет, а там уже и снег таять начнёт. Ладно, Будило, гляди вон, светает, выползаю я от тебя. Ещё немного полежите – и вас тут десяток Миккали поменяет.
Махнув рукой сопровождавшим его пластунам, командир бригадной разведки нырнул за большой куст в сугроб. Поработав немного локтями и коленями, люди в белых балахонах проползли по лесу и потом скатились со склона на лёд ручья. Подхватив подбитые камусом[1] лыжи, дюжина воинов пробежала по кривому руслу, а потом нырнула в лес.
– Пару сотен пешцев оставите во взятой крепости и ещё с ними же десятка три пластунов. Думаю, этого вполне достаточно пока будет, – наставлял Филата командир бригады. – Из дальнемётов там для обороны и пары хватит, без пушек. Там их всё равно пока ставить некуда. Стены под орудийные площадки перестраивать нужно сначала, да и орудий у нас совсем мало сейчас. Под Юрьевом‑Дерптом их нужно в кулаке все держать.
– Так и сделаю, Иванович, – заверил старший осадного отряда. – Вперёд я первую степную сотню Рината пущу. Пусть берендеи, пока мы колонной с обозом идём, по всей округе проскачут. Вдруг где‑нибудь угандийцы Кривобокого встали. Иннара‑то самого уже нет, но ведь половина его дружины с сыновьями по лесам разбежалась. Это пока они надумают под новую старшину перейти, а кто‑то ведь и вовсе даже не захочет. У многих ведь руки кровью соплеменников замараны, когда они за немцев своих же били и последнее отнимали. Так что побережёмся.
– И правильно, – согласился с ним Сотник. – Ну давай, Савельевич, удачи! Людей, главное, береги, не клади там их под стенами. С Богом!
Стремительно, с гиканьем выскочила на лёд речного залива степная сотня. Всадники сделали круг и пошли галопом по руслу Омовжи на северо‑запад. Вслед за ними заскользили на широких лыжах пластуны, протопали две сотни из пешего полка и прокатилось три десятка саней, среди которых виднелись и тяжёлые орудийщиков. Сопровождала колонну и конная сотня из полка Василия. Вскоре речное русло свернуло на запад, и пришлось выходить с него на поросший густым лесом берег. Набитая копытами ушедшей вперёд степной сотни дорога нырнула в сосновый бор. По обочинам, заходя неглубоко в лесные заросли и оглядываясь, скользили пластунские звенья‑пятёрки. Первую ночёвку сделали за озером, переиначенным на привычный для русского уха манер Саадарва.
– Тут пять этих озёр, – объяснял, махнув рукой в восточную сторону, сидевший у костра Мартын. – Они здесь все одно за другим рядышком с севера на юг вытянулись. Вот в этих самых местах постоянно стычки между угандийцами и вирумцами раньше случались. Юрьев‑то крепким градом был, да при сильном и воинственном князе. Постоянно к Вячко то одни, то другие лесовики приезжали жаловаться на соседей. Ну, он и старался их как‑то по правде судить, никому воли не давал в этом краю перед другим. Его‑о, княжья власть во всех этих землях была. Само собой, местным вождям такое не по нраву было, каждый ведь из них себя выше другого видел. Однако же ничего, всё же терпели. А народу и лучше с того было. Поборами их не душили избыточными, кровавые распри между родами и племенами совсем затухли. Работай себе, живи мирно за крепкими русскими щитами. Но тут уж немцы с запада наскочили. В Новгороде и во Пскове как раз очередной разброд и мятеж был, а дружины русских княжеств все на Калке от монголов полегли. Некому было юрьевского князя Вячко тогда поддержать. Почти все его ратники тут, в этих краях, в лесах или на крепостных стенах, смерть свою приняли. Мало кому из них посчастливилось уцелеть, – мрачно проговорил сотник и замолчал.
Собравшиеся у его костра и внимательно слушавшие воины тоже молчали.
– Пара десятков нас всего осталось из всей дружины, побитых да покалеченных. На Русь ушли мы из этих земель, но поклялись, что вернёмся ещё сюда, чтобы поквитаться. И вот вернулись. Трое только из всех. Остальных‑то уж и нет в строю. Кто‑то в торговых караванах от разбойника или набежника свою смерть принял, кто‑то в походах за другого князя в кровавых междоусобицах, ну а кто‑то на степной, порубежной черте от стрелы половецкой. Двое калечных, Марк с Захаром, да знаете вы их, на усадьбе в крепости при стреломётах служат, а уж в походы не ходят, потому как не ходоки они более.
– Ну а как же, знаем. – Несколько слушателей кивнули головами.
[1] Часть шкуры лося, северного оленя с голени.
