Свадьбы не будет

– Могу, – процедила она сквозь зубы.

– Тогда что ты здесь делаешь, ошибка Хогвартса?

– Я здесь завтракаю, – величественно сообщила она.

Стянула тонкими пальчиками со стола пирожок, откусила кусочек, глядя мне прямо в глаза, и стала медленно жевать.

Я же пыхтел и ерзал, словно стул подо мной накалился добела. Сдерживая желание немедленно встряхнуть поганку и провести допрос по всем правилам.

Кнопка ела, с вызовом глядя мне в глаза, я же пытался думать.

Ну что, неуд нам с братом за матчасть. Прежде чем идти на дело, собери как можно больше информации, – это и первокурсник знает. Мы пренебрегли первым правилом бойцовского клуба и в итоге имеем то, что имеем.

Я решил, что первым делом, как только появится связь, позвоню на работу и потребую собрать мне всю информацию на полторашку. Кто такая, чем живет, чем дышит и почему ее деятельностью до сих пор не заинтересовались мои коллеги? Факт мошенничества налицо, а эта еще и дерзить умудряется, коза!

Анфиса, или Сеня, потянулась за чашечкой, элегантно перехватила ручку, воинственно выставив вверх мизинчик. Сделала несколько глотков и так же медленно поставила ее обратно на блюдце.

Словарный запас сократился до пары матерных слов, пока я наблюдал за тем, как ведьма завтракает. Молча. И, кажется, немного дымился от злости.

– Вот, петрушечка, укропчик, все свеженькое, – пропела вернувшаяся бабуля.

За ней топал Матвей, который в пару секунд оценил ситуацию, сгрузил на кухонную тумбу целый букет зелени, сел рядом со мной и протянул веточку петрушки, которую я кровожадно сжевал.

– Сенечка, да ты кушай, деточка, кушай, – вскинулась бабуля, – отогрелась, милая? Давай еще чай с вареньем, малиновым, Лева сам делал.

– Спасибо, баб Варь, не надо, я наелась, – мило пропела полторашка.

– Не спорь. Матвеюшка, душа, пойди в подпол, принеси еще баночку варенья, а? – продолжала бабуля. – Внучки́ у меня – загляденье. И красивые, и умные, и работящие, и закатки умеют делать. У Матвейки огурчики очень удаются, а Лев сладкое любит, вот варенье и приспособился варить.

Это что за реклама меня любимого? Бабуля тоже в доле? Это какой‑то семейный заговор, дабы меня окольцевать?

– Ба, ты зачем ей мою футболку дала? – не выдержал я, когда кнопка повела плечом, а мои глаза, игнорируя команды мозга, переместились на ее соски.

– Так примета плохая – давать вещь занятого парня незамужней девице. Сенечка, скушай котлетку.

– Сенечка? – иронично протянул я. – Была же Анфиса.

– Творческий псевдоним, – легко отмахнулась кнопка.

– Есения у нас в гостях, – мило проворковала бабушка, накладывая незваной гостье в тарелку котлеты. – Такое имя красивое, звучит как песня. А ты кто, Сенечка? Для чегой‑то тебе псевдоним? Поешь али актриса какая?

– Актриса, – подсказал я, – гадалку в нашем ТЮЗе играет.

Сеня недовольно зыркнула, но спорить при бабуле не решилась.

– Правда, что ли? А я всегда театр любила, особенно по молодости. А потом за дедушку их замуж вышла, да в деревню уехала, так и живу тут уже полвека. А у тебя, Сенечка, муж есть? Или парень?

Я до скрипа сжал зубы.

– Парень есть. Он в полиции работает, – улыбнулась она, со значением глядя на меня.

– Правда? – изумился я. – А где конкретно?

– В ФСКН, – добила ведьма, в упор глядя на меня.

Я напрягся, потому что там работал я. И Мот.

– Как зовут? – стараясь выглядеть равнодушно, полюбопытствовал я.

– Игнат, – легко пожала она плечами, а я чуть было не рухнул со стула.

Вот от кого, от кого, а от старшего оперуполномоченного я такого не ожидал. И от кнопки не ожидал, потому что старший, совсем недавно получивший прозвище Добермасик, был женат и по совместительству подкатывал белкой к подруге Катерины Романовны. Осуждать его нам по званию было не положено, но за судьбой Добермасика мы следили с попкорном.

Проблема была еще и в том, что бабуле мы с братом решили не сообщать, что работаем операми в полиции. Бабушка жаловалась на сердце, и такой стресс мог плохо сказаться на ее здоровье, поэтому по легенде я, Мот и Кирюха были турагентами.

– Спасибо, баб Варь, все было очень вкусно! – пропела полторашка, отодвигая почти нетронутую тарелку. – Если вы не против, я пойду прогуляюсь.

Она грациозно поднялась и уплыла в сторону МОЕЙ комнаты.

Впору было, как медведь из сказки, рычать: «Кто спал на моей постели?», но вопрос был риторическим – я и так знал КТО!

– Лева, а ты почему ничего не ел? Понравилась девчонка? – хитро спросила бабуля.

– Эта? – я поперхнулся воздухом.

– Эта, внучек, эта. Ты присмотрись, хорошая девочка, добрая. Актрисой работает. А то, что парень есть, не страшно, парень – это ведь не муж.

– Пойду проветрюсь, – сдерживая пламенную матерную речь, сообщил я, резко поднимаясь.

Вышел на улицу, спрятал руки в карманы шорт и дышал. Со свистом. В таком состоянии я мог составить достойную конкуренцию поезду.

Полторашка бесила своей загадочностью, а связь в поселке пока так и не восстановили. Настроение портило еще и то, что в нашу сторону снова надвигалась большая туча.

Ладони зудели немедленно позвонить в отделение и потребовать всю подноготную ведьмы. На месте стоять не получалось. Медленным шагом я вышел за ворота, на автомате обходя лужи, и думал.

Откуда она знает Игната Борисовича? Неужели правда любовница, или врет?

О личной жизни старшего опера мы знали мало. В последнее время только то, что рассказывала нам Катерина Романовна. Еще доходили слухи, что у него большие проблемы в семейной жизни, но с нами их никто не обсуждал.

Мозг отказывался верить, что Игнат Борисович – такой проказник, что завел себе молодую любовницу с языком без костей.

Тогда откуда кнопка могла его знать? И не просто знать, а так свободно козырять местом службы Токарева, что, вообще‑то, было негласной тайной.

Я задумался настолько, что не сразу обратил внимание, что ведьма вышла вслед за мной и озиралась по сторонам. Кнопка переоделась во вчерашний сарафан, джинсовую курточку и кеды.

Встретившись со мной взглядом, она постаралась слинять, но не вышло.

– Куда собралась? – не придумав ничего умнее, спросил я.

– В лес, – оскалилась кнопка.

– Метлу призывать? – не удержался я.