Сын Губернатора

Покойная тетка как‑то по‑пьяни рассказала, что мама аборт сделать хотела, но в нашей поликлинике как раз не было гинеколога, а денег, чтобы ехать в город, мама не нашла.

Дед тоже вечно ворчал, называя меня нахлебницей. Отец и вовсе обо мне не знает.

Теперь, может, никогда и не узнает. Если блондинка исполнит угрозу и нажалуется на меня в деканат, меня отчислят и выгонят из общаги.

Оборванкой я к нему на порог не заявлюсь.

На следующий день на подходе к универу меня нагоняет Инга. Какое‑то время молча шагает рядом, а затем смущенно проговаривает:

– Короче, это… спасибо, конечно…

– Не за что, – буркаю под нос.

– Но я бы сама справилась…

– Ага, – скашиваю на нее взгляд, – я видела, как ты справлялась.

Вчера мне было искренне ее жаль, а сейчас она вызывает лишь глухое раздражение. Вела себя, как тряпка и даже не вступилась за меня.

– Да просто эта Ирка… она отмороженная, – оправдывается одногруппница, – шестерка Нечаевой.

– Кого?

– Нечаева с третьего курса… она тоже вчера была. Белобрысая.

– Ясно, – та, что жаловаться на меня обещала.

При мысли об этом от страха сводит живот.

Зайдя в аудиторию, привычно выбираю заднюю парту и, вытащив из рюкзака тетради, кладу голову на сложенные перед собой руки. Настроения нет, и на душе кошки скребут.

Преподаватель, Николай Степанович, приходит спустя пять минут после начала пары. Здоровается и обращается напрямую ко мне:

–Короткова, тебя в деканате ждут.

У меня внутри все обрывается. Начинают гореть лицо и трястись руки.

Мне конец.

Уже представляя, как с позором возвращаюсь домой в деревню, как расстроиться моя учительница, и будет плеваться в мою строну пьяный дед, уныло плетусь в деканат.

С минуту нерешительно топчусь под дверью, а затем тихонько стучусь.

– Можно?

– Входи, – глядя на меня с укором, проговаривает секретарь Светлана.

– Вызывали?

– Садись, – указывает она на стул у стены, – не ожидала от тебя.

– Я не виновата! – выкрикиваю пылко, – они начали бить Ингу…

– Виктору Андреевичу рассказывай.

– Он у себя?

– Сейчас придет.

В подтверждение ее словам дверь открывается, и в приемную входит сам декан с… сыном губернатора.

О, че‑е‑ерт!

Можно прямо сейчас сдавать студенческий и собирать чемодан.

Опустив взгляд на сцепленные в замок руки, жду приговора.

– А, Короткова?

– Доброе утро, – сипит мой голос, – вызывали?

На Греховцева не смотрю, но буквально кожей чувствую его присутствие. Это сильно угнетает. Хочется накрыть голову руками и сжаться в комок.

Секретарша начинает тихо переговариваться с ним, слышится шелест бумаг и звук шлепающих печатей, а я сижу, как мышка в мышеловке.

– На тебя жалоба поступила, – говорит Виктор Андреевич сурово.

– Я знаю, но я не виновата, честное слово!

– Говорят, ты студентов избиваешь…

– Она первая на меня набросилась.

– Короткова, ты не в детском саду и не в детском доме, – повышает он голос, – нам такие студенты не нужны!

– Но я правда не виновата, – вскрикиваю отчаянно, – она ударила Ингу, а когда я вступилась, набросилась на меня!

– Кому ты врешь? Соловьева учится уже третий год, и ни разу не была замечена в драках!

Закрыв лицо руками, я всхлипываю. Это бесполезно. Мне никто не поверит.

– Да не виновата она, – звучит как гром среди ясного неба, – Соловьева потасовку начала. Я видел.

Не веря своему счастью, распахнув глаза, смотрю на Греховцева. Декан, замешкавшись, тоже переводит взгляд с меня на Германа, и обратно.

Сам же мой спаситель, не обращая на нас никакого внимания, продолжает невозмутимо ставить подписи в бумагах.

– Вы видели?

– Видел, – подтверждает уверенно, а у меня чуть челюсть на колени не падает.

Виктор Андреевич обращается к Греховцеву с таким почтением, словно перед ним Император всея Руси, а не студент.

– Раз так… – разводит мужчина руками, – иди…

– Спасибо! – соскакиваю со стула.

– Но… Короткова, – грозит пальцем, – смотри мне!

Пулей вылетаю из деканата и, не чувствуя ног, добегаю до конца коридора, сворачиваю на лестничную площадку, спускаюсь на первый этаж и останавливаюсь только в холле у пропускного пункта.

Прижав руки к груди, считаю удары сердца.

Вот это адреналин! Быть на волосок от гибели и оказаться спасенной в самый последний момент.

Спасенной Греховцевым.

Невероятно. Не то, что он оказался свидетелем драки, а то, что встал на мою сторону.

Наверное, его отец не такой уж плохой губернатор, раз смог воспитать такого сына.

Немного успокоившись, возвращаюсь в аудиторию. Юркнув между рядами, сажусь рядом с Ингой.

– Из‑за вчерашнего вызывали?

– Ага.

– Блин… – нервно заламывая руки, начинает ерзать на стуле, – хочешь, я схожу в деканат и расскажу, как все было?

– Не надо, все уже в порядке.

– Они тебе поверили? – с сомнением спрашивает Инга.

– Задняя парта! – обращается к нам лектор, – еще слово и пойдете в коридор!