Тайна Эвелин

Джоан была старой девой, чему не приходилось удивляться при ее вспыльчивости и замкнутости. Она утверждала, что одиночество – ее сознательный выбор, но Эвелин подозревала, что сестра озлобилась из‑за своей неспособности найти мужа, и старалась делать на это скидку и не обращать внимания на ее скверный нрав. Их брат Питер, человек слабохарактерный и малодушный, нашел жену себе под стать. В их семье каждый был сам по себе, всех такой расклад вроде бы устраивал, но Эвелин это казалось сущим адом. Питер тоже не мог воевать с Джоан из‑за наследства, поэтому все годами оставалось в неизменном положении.

Иногда Эвелин даже жалела сестру, но это чувство оказывалось скоротечным. Джоан не одобряла ее, как раньше не одобряли родители, и давала волю своему неодобрению ее образа жизни гораздо шумнее, чем это делали они. К наименьшим претензиям относилось то, что Эвелин живет в Лондоне и снимает квартиру на пару с подругой, то, что она актриса, не замужем в свои тридцать лет (ирония этой претензии была ей вроде бы недоступна), не пожелала остаться в Суффолке, под боком у родителей, и, значит, взвалила на нее, старшую сестру, ответственность за них и за их дом. Поэтому, прежде чем даже задуматься о возвращении домой, Эвелин пришлось бы вконец обнищать и отчаяться.

На столе лежал номер «Дейли Миррор», оставленный, видимо, парнем Бренды. Эвелин стала рассеянно просматривать газету. Текущую зиму уже прозвали «Зимой тревоги нашей»[1], страна погружалась в нервозность и раздражительность по мере учащения призывов профсоюзов к трудящимся массово присоединяться к забастовке. Воистину странные времена! Взять хотя бы слухи о гибели Сида Вишеса[2]. Жаль его, конечно, но удивляться не приходится.

Если Эвелин получит роль, то ее ждет успех, а может, даже громкая известность. Тогда Джоан уже не сможет над ней глумиться, обвиняя в напрасной трате жизни на бессмысленные причуды. Сестре даже придется поздравить ее и признать, что она все это время ошибалась.

А уж как будет ликовать сама Эвелин!

Сидя напротив Джулиана, Эвелин с улыбкой ждала от него новостей.

– Ты, конечно, произвела на них впечатление, – начал он. – По их мнению, ты проявила… – он умолк, водя пальцем по своим записям, пока не нашел нужное место, – …выдающееся понимание персонажа. – Он поднял на нее глаза, вздернул брови, странно улыбнулся и опустил глаза. – Здесь говорится, что ты «добавила персонажу глубины, какой не предполагал автор сценария». – Джулиан откинулся в кресле, сплел на затылке пальцы. – Славная работа, Эвелин. Очень славная.

Ценность похвале придавало то, что она была редкостью, Эвелин даже почувствовала, что у нее пылают щеки. Скромно улыбаясь, она осведомилась:

– Констебль Карен Уокер участвует в каждом эпизоде? – Она уже знала, что это так, – несколько раз проверяла после прослушивания.

Джулиан закинул ноги в носках на стол, как будто находился дома, у себя в гостиной, а не на работе. Эвелин несколько смутила эта фамильярность, но она, игнорируя багровые носки, сосредоточила взгляд на его широко улыбающейся физиономии.

– Так и есть, – подтвердил он. – Это крупная роль, Эви.

Эвелин кивнула. Но в следующую секунду ее охватила тревога. Очень мило, конечно, что она им приглянулась, но как насчет официального предложения роли?

– Как ваше мнение, Джулиан? – спросила она. – Думаете, роль уже моя?

Джулиан проинспектировал свои ногти и царапнул ими штанину.

– Я настроен вполне оптимистично. По крайней мере, исходя из услышанного от них, моя дорогая. Но все зависит от Макмиллана. Понравишься ему – роль твоя. Вообще‑то ты уже ему понравилась, судя по твоим собственным словам. Так что вряд ли будет трудно убедить его, что ты – именно то, что требуется.

Эвелин стало нехорошо. Что, если она все это придумала? Что, если Макмиллан повторяет одно и то же каждой молодой актрисе на вечеринке? Она сглотнула и попыталась прогнать эту мысль. Эта роль была нужна ей позарез. От этого зависела ее жизнь в Лондоне.

– Встреча с ним назначена на четыре тридцать завтра, в «Хилтоне».

– В воскресенье? Вы уверены? – Встреча в воскресенье показалась ей сомнительной.

Джулиан заглянул в свой блокнот, поводил кончиком ручки по неразборчивым каракулям и нашел искомое.

– Так и есть: воскресенье. Наш Рори – занятой человек. Эти телевизионные шишки не работают с девяти до пяти. Подойдешь к ресепшену отеля, и тебе объяснят, куда идти. Все, больше я тебя не задерживаю, ты не одна, у меня есть другие клиенты. – И он весело помахал ей рукой.

Эвелин вскочила, обежала стол и чмокнула его в щеку.

– Спасибо, Джулиан! – выдохнула она.

– Мне подавай мои десять процентов, – ответил он деловым тоном, но не смог скрыть улыбку. – Смотри, Эвелин, – добавил он уже серьезно, когда она взялась за дверную ручку, – не вздумай оплошать.

* * *

Настало воскресенье. Эвелин тщательно подобрала юбку и блузку и похитила из комнаты Бренды пару целых колготок, полная решимости уже завтра вернуть их на место. Гостиничный швейцар приметил ее еще издали и с улыбкой распахнул перед ней дверь.

– Добрый день, мисс, – поприветствовал он.

– Добрый день. – Она поймала себя на том, что говорит голосом школьной учительницы или сотрудницы полиции, и самодовольно улыбнулась.

Эвелин прошла прямо к стойке администрации, чувствуя, как все присутствующие провожают ее глазами. Придется к этому привыкнуть, подумала она: к поворачивающимся головам, к зевакам, подталкивающим друг друга локтями, к шепоту при ее появлении.

– Я к мистеру Макмиллану, – сообщила она в надежде, что легкая дрожь в ее голосе слышна только ей.

Администратор посмотрела в свой кондуит и провела наманикюренным пальцем по колонкам.

– Мистер Макмиллан занимает апартаменты 507. Пятый этаж. – Рука указала на лифт.

– Благодарю.

[1] Название прославленного романа Джона Стейнбека.

[2] Басист панк‑рок‑группы Sex Pistols.