Тайна опозоренной жены

– Мадам! Вы что делаете?! – всплеснула она руками.

– Кормлю, – удивилась я.

– Нельзя! Грудь тогда обвиснет! – захлопотала старушка. – Я нашла хорошую кормилицу!

Я была слишком слаба, чтобы сопротивляться, когда в комнату вошла румяная девушка и тут же забрала у меня ребенка.

– Грудь надо обмотать, чтобы она не обвисла! – хлопотала старушка. – Лучше ложитесь в кровать! Вам еще рано вставать!

Мой взгляд увидел, как девушка кормит ребенка, а меня уже вели в сторону кровати, укладывая на нее. Я ничего не понимала.

Слабость застилала глаза, когда на меня обрушилось одеяло. Сейчас мне казалось, что меня придавила сверху железобетонная плита.

– Отдохните, – послышался голос старушки, а я понимала, что отдохну даже без команды, проваливаясь в густую черноту.

Внезапно, в этой темноте, меня обуял страх. Страх того, что я сейчас проснусь у себя в квартире по звону будильника, а крошечный комочек останется совсем один, без мамы и без папы…

А что если я проснусь у себя дома?

Я попыталась проснуться и увидела знакомый потолок своей квартиры! Не может быть!

 

Глава 4

 

Я снова провалилась в темноту, как вдруг почувствовала мягкое прикосновение к своей щеке.

– Бедняжка… Чуть снова не умерла! Тебе надо поесть, деточка,– ласковый, надтреснутый голос заставил меня открыть глаза.

Я увидела перед собой старую служанку с бульонницей и ложкой. Запах куриного бульона заставил меня жадно втянуть его и выдохнуть. Я снова здесь! Неужели это – никакой не сон?

Мне вдруг стало страшно и неуютно. Что я здесь делаю? Я осмотрела свои руки, не замечая маникюра, который делала три дня назад, шрамика от укуса собаки. Руки были белые, красивые, холеные. Только пальцы подрагивали.

Разве такое возможно?

С научной точки зрения, наверное, да… Но я о таком не слышала…

Разве может быть такое, что я очутилась в чужом теле, хрен знает где, посреди огромных неприятностей? Или все‑таки это – сон?

Спрятав лицо в руках, я попыталась сосчитать до пяти, чтобы проснуться у себя дома, но ничего не поменялось.

Значит, я и правда тут.

Возле окна стояла бледная, как полотно кормилица, нянча на руках малыша. В комнате царил бардак. Огромный сундук стоял посреди комнаты и не вписывался в интерьер. Рядом ним лежали какие‑то платья, сваленные лишь бы как. И книги.

Ложка требовательно коснулась моих губ, а я раздвинула их, чувствуя, как бульон согревает меня изнутри и дразнит желудок. Вторую ложку желудок настойчиво потребовал сам.

– Что случилось? – испуганно и удивленно спросила я, с тревогой глядя на комнату.

Куда‑то исчезли золотые часы и несколько красивых статуэток, стоящих на каминной полке.

 

Глава 5

 

Бабка и кормилица переглянулись.

– Все, хорошо! – произнесла бабка приторно ласковым – голосом. – Тебе нельзя волноваться. Так что все уже хорошо…

Я снова пробежалась глазами по комнате, пытаясь понять, что в ней случилось.

– Так что случилось? – спросила я, отодвигая рукой ложку.

– Они вынесли все, что было ценным, – произнесла глухим голосом кормилица.

– Цыц! – шикнула на нее бабка.

– Кто? – спросила я, снова отбиваясь от настойчивой ложки.

– Поешь – расскажу, – произнесла старуха. – Давай, еще ложечку…

Я всосала в себя ложку бульона, видя, как бледная кормилица вздыхает.

– Как только ваш муж уехал, – произнесла бабка, а я уже ожидала продолжения, но мне в рот настойчиво полезла ложка. – Съешь – продолжу!

Мне пришлось проглотить еще одну ложку.

– Слуги, как с цепи сорвались… – послышался голос бабки, а она уже готовила следующую ложку, обдувая ее.

Я снова открыла рот и проглотила ее.

– Они ‑то слышали, что муж вас всяческого содержания лишил… Они к нему с расчетом, а он всех к вам направил, – продолжала бабка, а я быстро съела еще ложку. – Ай, молодец! Ай, умница! А вы вторые сутки в себя не приходите… Давай, девочка, ешь!… Вот и решили, что расчета от вас не получат. И начали потихоньку ценные вещи из поместья тащить. Я пыталась их остановить… И еще одну, давай! … Сначала таскали по мелочи. Я одна, а слуг много…. И вот эту тоже съешь!… А потом обнаглели от безнаказанности! Дракона нет? Нет… А что бы не взять‑то? И стали уже мешками воровать!… Я пыталась их устыдить, а они мне сказали, что вы теперь никому не нужны и помрете скоро, так что брать можно все, что влезет! И брали!… Давай‑давай, там еще последняя ложечка осталась!… Мы с Милдред и еще тремя девушками – служанками, что могли, то спасли! Сундук с вашим приданым и книги какие‑то… Все сюда притащили, а сами заперлись… И вот еще последняя ложечка на донышке осталась!

Я закашлялась последней ложкой, чувствуя, как першит в горле бульон.

– А что не так‑то? – спросила я, глядя на ребенка. – Обычный ребенок!

– Не знаю я,– заметила бабка. – Видать, что‑то твоего мужа смутило!

Ха! Смутило – это мягко сказано!

– А вы, почему не разбежались? – спросила я, глядя на бабку и кормилицу.

– Я верой и правдой еще твоей матушке служила. Милдред вообще родители выгнали из дома, когда узнали, что она вне брака дите понесла. Так что ей идти некуда.

Я попыталась встать, чувствуя, как слабость тянет меня вниз на подушку.

– Тетушка Мэйбл! – послышался запыхавшийся голосок, а я увидела двух девушек. Одна была в платье, похожем на одежду бабушки, а вторая в каком‑то сером, жутком платье с заплатками и фартуке. На фартуке сохранился след от копоти и пятна жира. – В кладовых ничего не осталось! Что делать?

– В смысле не осталось? – сглотнула я, глядя на девушек. К ним подоспела третья в костюме служанки.