Танцующая со смертью
– Ой, – заорала Кристина, – Иннокентий, значит? Слушай, тебе бы еще очки круглые – и вылитый попугай Кеша из мультика!
– Хм… Женя, я, пожалуй, пойду… – процедил Иннокентий, он очень не любил, когда поминали тот мультфильм.
– Как тебе, в Эрмитаже понравилось? – спросила Женя светским голосом.
– Ой, что ты, какой Эрмитаж! – орала Кристина. – Не я смотрела Эрмитаж, весь Эрмитаж смотрел на меня!
Иннокентий уже стоял в куртке и шарфе.
– Всего доброго, – сказала Женя, отдавая ему коробку из‑под обуви, едва не добавив из вежливости, чтобы он заходил еще.
Нет, пора избавляться от хороших манер!
Ложась спать, Женя подумала, что во всякой ситуации есть хорошие стороны. Она‑то думала, что приезд Кристины – это полный кошмар, наказание ей за грехи. А оказалось, что можно использовать неожиданно нагрянувшую родственницу, чтобы отвадить бывшего мужа. Она видела, с каким страхом смотрел на Кристину Иннокентий, это надо использовать…
В понедельник Женя опоздала на работу.
Это случилось с ней первый раз за все время, и случилось, разумеется, из‑за Кристины.
Женя проснулась, как всегда, по будильнику в половине восьмого, разлепила глаза и, еще полусонная, поползла в ванную.
И тут с изумлением обнаружила, что дверь ванной закрыта, а из‑за нее доносится шум льющейся воды и громкое пение:
– А лето типа золотом расши‑итое! А лето типа как трава зеле‑еное!..
В первый момент Женя чуть не умерла от страха, но потом вспомнила, что накануне к ней приехала двоюродная сестра. Или троюродная, вчера они так и не выяснили. Женя хотела расспросить про родственников, но как‑то не случилось.
Ну да, у нее же теперь гостит Кристина… и эта Кристина встала ни свет ни заря и заняла ванную…
Ну вот, теперь в собственной квартире придется очередь в ванную занимать!
Делать было нечего. Женя решила, пока Кристина моется, сварить кофе и приготовить чего‑нибудь на завтрак.
Кофе она сварила, а насчет завтрака вышел полный облом: в холодильнике было пусто, хоть шаром покати…
Странно, Женя помнила, что вчера там оставалось немного сырных шариков и пирожков с мясом, что принес Иннокентий. Сейчас же на полке скучала только одинокая баночка горчицы. Не иначе, Кристина ночью подъела все запасы…
Женя взглянула на часы. Время неумолимо убегало, а Кристина все не выходила из ванной. Женя подошла к двери. Оттуда все еще доносился громкий, жизнерадостный голос двоюродной сестрицы:
– А лето типа все тако‑ое краси‑ивое!..
Женя, постепенно накаляясь, постучала в дверь. Ничего не изменилось. Женя постучала еще раз, гораздо сильнее. Пение стало потише, потом вовсе смолкло. Наконец дверь приоткрылась, и оттуда выглянула удивленная физиономия Кристины с полотенцем на голове:
– Чего случилось‑то?
– Мне на работу нужно! – раздраженно проговорила Женя.
– На рабо‑оту? – протянула Кристина. – Горячо сочувствую! А я‑то при чем?
– При том, что мне тоже нужно душ принять!
– Ах, душ! Ну, я сейчас, быстренько…
И дверь снова закрылась. Женя просто обалдела от такой наглости. И снова принялась колотить в дверь.
В итоге минут через десять Кристина выплыла из ванной, дыша духами и туманами. Духами, естественно, теми самыми, ядовитыми, отчего Женя сразу же расчихалась.
Она примчалась на работу с получасовым опозданием, красная и запыхавшаяся. Ее шеф, Валерий Степанович, или просто Степаныч, выразительно взглянул на часы.
– Извините, сами знаете, какие по утрам пробки! – пробормотала Женя, отдышавшись.
– Выезжай из дома на полчаса раньше, если не успеваешь! – отрезал Степаныч. – Ладно, сейчас мы отложим воспитательный процесс, есть более срочное дело. Поедешь с Костиком на квартиру профессора Шемаханова.
– Что? – удивленно переспросила Женя. – Игоря Сергеевича Шемаханова? А что мне у него делать?
– Ты его знала, что ли? – Степаныч взглянул на нее с неподдельным интересом.
– Он у нас в институте лекции читал по индийской культуре. Классный дядечка, очень интересно рассказывал. К нему на лекции все приходили, даже самые заядлые прогульщики.
– Значит, тебе и карты в руки. Умер твой профессор, умер и много хороших вещей оставил. Твоя задача – ничего не упустить, все купить у наследников и при этом не заплатить лишнего. Костик с тобой поедет в качестве группы силового сопровождения. Или, скорее, психологической поддержки. Ты его знаешь, он умеет на людей правильное впечатление произвести. Ну, и вещички в пикап перенесет. Если вы там сумеете сторговаться. Хотя вообще‑то, если вещи стоящие, бери все, что можно. Покупателей я найду.
Смерть профессора огорчила Женю, но показывать это Степанычу не стоило – не поймет.
Профессор был крупным специалистом по средневековому индийскому искусству, и Женя слышала, что он владел большой коллекцией этого искусства. Правда, только слышала – дома у Шемаханова ей бывать не приходилось. Но слухи такие ходили.
Магазин, где она работала, торговал как раз индийскими вещами – мебелью, светильниками, зеркалами и прочими товарами для интерьера. В основном, конечно, это был новодел, изделия маленьких мастерских и кустарей‑одиночек, но иногда попадались и настоящие старинные вещи, которые Степаныч за большие деньги сбывал знатокам.
– Сколько я могу предложить за его коллекцию? – осведомилась Женя.
– Ну, это зависит от того, что там есть.
– Должны быть очень хорошие, редкие вещи.
– Все равно, постарайся сбить цену.
– Но все же – в каких пределах я могу торговаться?
Степаныч назвал ей сумму – на удивление щедрую – и достал из сейфа пачку денег для того, чтобы Женя могла заплатить аванс, если сделка состоится.
Женя поправила волосы, подкрасила губы и вышла на улицу. Костик ждал ее за рулем пикапа.
Костик работал у них в магазине уже несколько лет, дольше, чем Женя, и выполнял в нем самые разные обязанности, от погрузо‑разгрузочных работ до усмирения нервных покупателей. Внешность Костика этому способствовала: он был очень большой, с огромными длинными руками, с круглой бритой головой, лежащей прямо на плечах, как спелый арбуз на блюде, и с маленькими, глубоко посаженными глазками, делавшими его похожим на рассерженного, невыспавшегося носорога. Неудивительно, что неподготовленные люди при встрече с ним пугались.
Самое удивительное, что по натуре Костик был человеком довольно мягким и покладистым, любил шоколад и слезливые телевизионные мелодрамы. Но из деловых соображений он тщательно скрывал эти черты своего характера.
