Три дня Индиго

Я подумал. Сказал:

– Все‑таки не согласен. Оружие из живого не сделаешь.

– Да? – удивилась Наська. – Правда, что ли?

Я вспомнил бойца с его роговыми конусами‑излучателями.

– А если нужен рентген, какие‑то исследования?

– Мы не болеем. Ну и есть же докторки! – сообщила Наська. – У нас не было, а в большом Гнезде есть. И там… где требуется.

– Ладно, допустим, – не сдавался я. – Ну а если нужен экскаватор? Или бульдозер?

Наська искоса глянула на меня.

– Что, тоже? – поразился я.

– Строитель… Мне говорили, что из меня выйдет хороший бульдозер. Если не хочу в стражи.

Она выждала несколько секунд, глядя на мое ошарашенное лицо, потом снисходительно улыбнулась:

– Шучу!

– Ну тебя… – пробормотал я.

– Строители из мальчишек хорошо получаются, – добавила Наська.

– Ты сейчас не врешь? Не фантазируешь?

– Нет. На Земле много разных Измененных не нужно. А вот там, – она указала глазами вверх, – всякие бывают. Жница для работы, стражи для войны, монахи для науки. Но дальше еще много разного.

Как по мне – это и был ужас, а не металлический цилиндр с торчащими из него на штырях руками и головой. Но Наська, снова уставившись на Продавца, сказала:

– Вот такие штуки – это кошмар и примитив. Смотреть противно.

– Почему вы ничего не рассказываете людям?

– А зачем вас пугать? – спросила Наська хмуро. – Вам лучше не знать.

– Мне‑то ты рассказываешь.

– Ты почти свой.

Она вздохнула и на миг прижалась головой к моему плечу. Добавила:

– И Дарина тебя любит. Тебе можно рассказывать. А ты расскажешь кому‑то?

– Нет, – признался я. – Зачем… пугать.

– Вот!

Штора качнулась, вышла Милана. Была она бледная и как‑то очень натянуто улыбалась, неловко стягивая перчатки. Пальцы у нее скользили, перчатки были в чем‑то липком. Мы, не сговариваясь, кинулись к ней, Наська перемахнула через прилавок в прыжке, я перебрался следом.

– Ты как? – спросил я.

– В обморок не упаду, – ответила Милана. Помедлила. – Наверное. Правильно я на врача не пошла учиться…

Она скинула перчатки в пакет, который мы отвели для мусора. Туда же отправила и халат. Я полил ей воды на руки, подождал, пока она яростно их оттирала над тазиком.

– Это… ну, неприятно… – пояснила она. – Одно дело, когда смотришь в микроскоп. Другое… ну… Елена сказала, что они справятся сами. Лихачев – кремень. Еще и подсказывает… Максим, у тебя нет сигарет?

Я покачал головой.

– Не подумай, я не курю… – виновато сказала Милана. – Ну, постоянно чтобы – не курю. Сейчас только вот.

– В моем пиджаке посмотри, – крикнул из‑за занавеса Лихачев. – В правом кармане. Только учти, у меня настоящие, не электронные. И крепкие.

Милана смущенно глянула на меня, я махнул рукой и сам достал ей сигареты полковника. Как‑то не время сейчас было лекции ей читать.

Она порывалась выйти, но я велел ей сесть на стул у двери и курить там. Однажды при мне в Комок вошел серчер с сигаретой, Продавец даже слова ему не сказал. И дым вытягивало мгновенно, здесь сильная вентиляция.

Я подождал, пока Милана справилась с зажигалкой и закурила. Делала она это по‑прежнему неумело.

– Вы что‑то… посмотрели? – спросил я, стоя рядом.

– Нет еще. Сейчас Елена смотрит… сердце… – Милана глубоко затянулась. – Давай не об этом, а? Как у тебя дела?

– Нормально. А что не звонила?

– Учеба, – неубедительно объяснила Милана. – Дел по горло, да… – И тут же, испортив даже эту отмазку, спросила: – Как у вас с Дариной, всё в порядке?

– Хорошо, – ответил я.

Повисло неловкое молчание.

– Вы на меня не обращайте внимания, – сладким голоском произнесла Наська. – Я все понимаю, это взрослые отношения.

Милана вымученно рассмеялась.

– А ты как, непоседа?

– Расту, – подумав, сообщила Наська. – Думаю о жизни. Решила начать писать стихи.

– Умница, – одобрила Милана.

И тут из‑за занавеса вышел Лихачев.

Сказать, что у него был озадаченный вид, – мало. Он был растерян и, кажется, даже слегка испуган.

– Что такое? – дернулся я.

– Максим, такое дело… – Лихачев скривился. – Эта… Татьяна… не человек.

Он, крякнув, перебрался через стойку. Подошел, забрал у Миланы свои сигареты, тоже закурил.

– На вид обычная женщина, – сказала Милана осторожно. – Даже красивая женщина.

– Ну да… И документы у нее нормальные, и в сумочке ничего подозрительного. Елена говорит, что сердце нечеловеческое. Там две дополнительные камеры.

– Шестикамерное? – удивилась Милана.

– Три предсердия, три желудочка. Дополнительная вена и артерия, кажется, идут прямо к мозгу. Мы еще глянули быстро мышцы – Елена говорит, что такого вообще в природе не бывает. Какой‑то особый тип мышечной ткани, надо смотреть под микроскопом, но… В общем… там у нее словно всё улучшено. Понимаете?

– Она Прежняя, – сказал я, холодея.

– Да, – кивнул Лихачев. – Я это допускал. Но не думал, что они так отличаются внутри.

– Я готова помогать, – решила Милана, покрутила головой, ища, куда бросить окурок. – Если так, то я готова. Я как‑то сразу перестала ее жалеть!

– Подожди, надо понять, что делать, – сказал Лихачев. – Убитый Продавец – уже плохо. Но его соплеменники хотя бы разрешили вести следствие и проводить вскрытие! А тут – убитый Прежний. Я не знаю, что делать.

– Официально их как бы нет, – заметил я.