Ты внутри меня

– У меня есть, я всегда с собой полчемодана лекарств ношу, а потом еще столько же обратно покупаю у местных. – Ее слова вызвали во мне вздох облегчения, сейчас дам лекарство и дочке станет полегче. – Максимушка, дорогой, достань мой чемодан. Там голубой пакет‑аптечка, найди детский нурофен.

– Аделина Игоревна, давайте, я Оливию возьму, может пойдет? – Валентина измучилась чувством вины, что вместо няни она исполняла функции носильщика вещей и беспомощного наблюдателя.

– Не нужно, Валентина. Все в порядке, – я наблюдала, как Марина ходит по рядам с моей дочерью, театрально удивляется стенам самолета, лишь бы завлечь ее внимание. Я поймала себя на мысли, что Кирюшке повезло с бабушкой. Своего ребенка я лишила этой привилегии.

– Жаропонижающее, – подал мне лекарство Макс, задев меня пальцами, а меня опять обдало волнами жара и холода одновременно. Если честно, такая реакция тела на него, меня пугала. Я хотела бы интерпретировать ее однозначно как ненависть, но я была магистром кухонной психологии, самокопания, плюс десятки часов с моим специалистом, и все это ставило под сомнение мои умозаключения. – Вы больше не кусаетесь?

– Спасибо, – мне пришлось для приличия выдавить из себя благодарность.

Я начала читать на бутылочке инструкцию по дозировке, скандирую про себя “Кира, тьфу ты, Аделина, дыши, дыши, скоро этот кошмар закончится, и ты больше никогда его не увидишь”.

– А что же ваш муж бросил вас одну с ребенком в таком длинном полете? – Я поразилась наглости Булатова задать такой бестактный вопрос постороннему человеку. Как же он меня бесил! И волновал. И снова бесил. И я себя бесила! Я, как тогда, когда еще была с ним, под крышечку была полна самых разных эмоций и они буквально выплескивались из меня фонтаном.

– Думаете лучше для галочки ехать со своим ребенком рядом, а на самом деле все спихнуть на маму и жену? Мой муж не такой. Будь он сейчас рядом, не выпускал бы дочь из рук. Но некоторым приходится много работать, а не пожинать плоды стараний своих родителей, – я сначала ляпнула это, а потом только осознала смысл произнесенного и от напряжения аж язык прикусила. Что я несу?! Откуда Аделина может что‑то знать об источнике его грязных денег?!

– Думаю, как из такого красивого рта выходят такие некрасивые и несправедливые слова, – он нисколько не смутился от моего ну очень прозрачного намека. Не смущалась и его жена, на руках которой спал сын. Она с интересом слушала нашу не светскую беседу. Я вспомнила, про их свободный стиль отношений, хочешь – ходи налево, хочешь – направо. – А еще думаю, что нет такой работы, которая помешала бы отцу быть рядом со своим ребенком, у которого режутся зубки.

Вот это ответочка! Меня сносило тайфуном эмоций от обиды за то, что он вот так спокойно, как ни в чем не бывало, будто и не клялся мне в вечной любви, все это время жил без меня, спокойно родил с Кариной ребенка, еще и гордится тем, какой он хороший отец, в то время как я месяцами сходила с ума, решаясь объявиться и дать нам второй шанс. Я‑то рассчитывала, что он хоть немного будет скорбеть по своей жене, которая столько из‑за него вынесла!

Дура! А‑а‑а‑а! Какая же я дура! Ненавижу!

Мне стало так плохо, что я было рванула к Оливке, но в глазах потемнело и я схватилась за спинку кресла. Дочь, то ли из‑за очередного приступа боли, то ли почувствовав мое состояние, резко закричала, и Марина с испуганными глазами поторопилась ко мне. Я поочередно, как в замедленном фильме, смотрела на нее с Оливкой на руках, на Карину с просыпающимся от нашего шума сыном, на Макса – и мне становилось все хуже.