Ты внутри меня
Я стремительно теряла в весе вплоть до пятого месяца. С моим токсикозом ничего не могли сделать, какие бы новомодные лекарства мне не давали и сколько бы литров витаминов в меня не вливали через капельницу. Потом стало немного легче. Но, благодаря этой особенности моего организма, я практически не набрала за всю беременность и так и осталась худющей, с торчащими костями молодой мамой.
Моя малышка родилась чуть раньше срока, напугав меня до полусмерти. Уверена, не встреть я тогда Макса, все сложилось бы иначе, но он и тут оставил свой след.
У меня были стремительные роды. Схватки начались сразу. До жути болезненные и с коротким интервалом. Помню, как врач мне не поверила и сказала, что как приедет, посчитаем их частоту вместе. Через час она была на месте, рассказала, как все будет происходить. Что сначала она меня посмотрит, потом мы с ней сделаем расслабляющую гимнастику, продолжим прыгать на большом мяче. Ну‑ну. Лив была дочерью своих родителей и сама решала, когда и как ей рождаться. В итоге с кресла на осмотре в родовой я так и не встала.
Через три часа после отхождения вод я услышала плач моей малышки. И ради него стоило выжить. Ради него я готова была пройти любые круги ада заново.
Я забыла обо всех перенесенных ужасах родов уже через секунду после ее рождения и плакала взахлеб от счастья, когда этот маленький теплый комочек положили мне на грудь. Она пахла счастьем, которое я не заслужила. Но это было мое счастье. Только мое.
– Что же вы рыдаете, мамочка, вон какая сладкая булочка у вас родилась, – успокаивала меня акушерка.
– Просто она такая красивая. Такая красивая. Моя. Только моя, – я вдыхала ее запах, все еще не веря, что она реальна, что это не плод моей больной фантазии. – Моя. Только моя.
Глава 3
Третья встреча с Максимом Булатовым состоялась при важном для меня событии. Одним из самых важных после рождения Оливки.
Мое юридическое агентство по защите прав военных появилось не просто так. Я была одержима идеей вернуть честное имя моему папе, снять с него все обвинения в коррупции, которые, уверена, родились с подачи Булатова старшего. Несмотря на то, что обвиняемый скоропостижно ушел из жизни и следователи “прикрыли лавочку”, я не оставляла мысли добиться правды.
Муж нанял самых матерых адвокатов, подключил все свои связи и огромные деньги, чтобы это дело не получилось замять. Мы грозили устроить такой общественный резонанс в СМИ и социальных сетях через жалобы в прокуратуру и с помощью преданных папиных коллег, что делу был дан ход и итоги расследования подтвердили то, что мы и без этого знали.
Игорь Владимирович Дружинин был образцовым военным, который всю свою жизнь с честью и достоинством, честно и неподкупно служил на благо государства и делал возможное и невозможное для развития армии. С него были сняты все обвинения посмертно, а его семье выплатили компенсацию за причиненный моральный ущерб.
Когда муж показал официальные бумаги по закрытию дела, я не могла сдержать чувства. Меня сотрясали рыдания.
– Плачь, детка, плачь, выпусти из себя свою боль, – он гладил меня по голове, ласково приговаривая, что папа бы мной гордился.
– У нас получилось, теперь никто не скажет плохо о нём, – Лив отвлеклась от своего конструктора и внимательно посмотрела на нас, оценивая, подключаться к моему плачу или продолжить играть, она выбрала первое, и я ринулась ее успокаивать.
– У тебя получилось, Ада, у тебя. Если бы не твоя настойчивость, ничего бы этого не было, – я видела его счастливые глаза и шептала ему свое бесконечное “спасибо”. – У меня есть идея. Но она тебе может не понравиться. Я хочу собрать семью, его коллег и провести торжественный прием в память об Игоре, куда притащу самых больших генералов, чтобы они публично извинились перед Натальей, перед Темой, перед его сослуживцами. Если ты не поедешь, я пойму. Ведь тебе там придется, наконец‑то, встретиться с матерью. Она заслуживает увидеть тебя, Ки....
