Вас тут не стояло!
Только с фантазией у меня, кажется, совсем плохо: уснуть в одном магазине, чтобы увидеть во сне другой магазин! Правда, тот, Алёнкин, был почище и побогаче, а этот уж совсем убогий…
Я поднялась на ноги и направилась к полкам. А что, интересно же посмотреть, что там за склянки. Некоторые вон как загадочно мерцают, перламутром переливаются. Вот уверена: там точно какие‑нибудь магические зелья! Во снах и не такое бывает. И раз уж мне привиделось всякое волшебное, можно знатно повеселиться. Например, выпить их одно за другим и посмотреть, что будет. Может, красавицей неземной сделаюсь, а может, сумею хвост отрастить – как у русалки.
Однако не успела я сделать и несколько шагов, как за спиной раздался сердитый голос:
– Куды прешь, в обуви‑то!
Я едва не подпрыгнула на месте. Хотя нет, все‑таки подпрыгнула.
В ужасе обернулась и уставилась в пустой угол. Говорящего не было видно. И никаких приборов вроде радио или телевизора там тоже не наблюдалось, совершенно пустой угол.
Ни‑че‑го.
– Переобуться надо, а потом уже к полкам шастать, – сварливо добавил голос.
Ладно, допустим, оно невидимое.
В другой ситуации меня бы это напугало. А сейчас почти обрадовало: сон становится интереснее. Тут даже поболтать есть с кем!
– И во что же мне переобуться? – поинтересовалась я.
– Глаза разуй, дурында. Мы тебе зачем стоим?
Тогда я и увидела, откуда исходил звук.
В том самом углу без признаков радио или телевизора стояли тапочки. Белые. Точнее – белоснежные. Вот как это возможно, когда кругом такая грязища и пылища?
– Здравствуйте, – дрогнувшим голосом сказала я.
Говорящие тапочки – это чересчур, пожалуй, даже для сна.
– Надо же, какая вежливая, – пробурчал голос. – Переобувайся ужо, нечего в уличном по лавке топать. Тут‑то еще можно, а за прилавок заходить нехорошо.
Я окинула взглядом местную обстановку, равномерно укрытую одеялом вековой пыли, и хихикнула:
– Боитесь, что натопчу, испачкаю тут все?
– Вот же дурная! Ну, попробуй сунься без тапок, но потом не жалуйся.
Что‑то этот сон мне совсем перестал нравиться. Все в нем обзываются. Сначала старуха с печеньем, а теперь – вот, пожалуйста, тапочки.
– А не буду, – заносчиво сказала я. – У меня есть идея получше. Я просто возьму и проснусь.
С этими словами я пребольно ущипнула себя за руку. Ну а что еще делать в такой ситуации? Не зря же люди говорят: «Я точно не сплю? Ущипните меня». Значит, рецепт верный.
Ой, больно‑то как! Вот уж постаралась, не жалеючи!
Однако проснуться не получилось. Лавка, склянки, пыль и говорящие тапочки остались, только теперь ужасно болела рука.
Глава 2
Это вообще что?
Это вообще как?
Это ведь… такого не бывает!
Я застыла, не в силах проронить ни слова. Наверное, следовало пошевелить мозгами и сообразить, куда я попала и что с этим делать, но мозг шевелиться не хотел, проявив в этом завидную солидарность с руками и ногами.
Уж не знаю, сколько бы я так стояла, изображая соляной столб, но дверь вдруг открылась.
Я вздрогнула и сделала шаг назад.
Этого еще не хватало!
Хотя если это лавка, то логично, что здесь будут и посетители. Я сжалась, ожидая очередную старуху с очередным печеньем или еще чего похуже, но нет, на пороге появилась вовсе не старуха.
Дневной свет хлынул в комнату, резанул по глазам, и я зажмурилась. Сквозь прищуренные веки я увидела довольно рослую фигуру. В первое мгновение мне показалось, что посетитель светится, но, проморгавшись, я поняла, что это всего лишь оптический эффект сияния, а никакая не магия. Ну, на этом спасибо.
Я, наконец, смогла рассмотреть лицо незваного посетителя. Ко мне пожаловал смазливый брюнет, на вид лет двадцати пяти или тридцати, и пожаловал он ко мне, очевидно, прямиком с обложки гламурного журнала. Чисто выбритый, холеный, с небрежно взлохмаченными, лежащими мягкой волной волосами, он выглядел как модель, а одежда – камзол из черного бархата – только добавляла сходства. Легко представить, как этот холодный красавец позирует на псевдоисторической фотосессии.
Чертовски хорош!
И все же поразила меня не его неземная красота, а глаза, из‑за игры света и тени показавшиеся мне двумя бездонными, затягивающими в кромешный мрак омутами.
Мужчина внимательно осмотрел лавку, довольно равнодушно скользнув взглядом по мне, как будто бы я была одной из многочисленных деталей интерьера.
Эй, между прочим, я далеко не такая древняя и вполне одушевленная, мог бы хотя бы поздороваться!
Вместо этого он подошел к прилавку, перегнулся через него и заглянул куда‑то вниз. Затем пересчитал склянки, что‑то пометил в блокноте и только после этого обратил свой взор ко мне. И как обратил! Буквально просверлил глазищами, проник под кожу и сейчас явно инспектировал мои внутренние органы.
– Здравствуйте, – пробормотала я и на всякий случай сделала шаг назад.
– Очень, очень плохо, – заявил он и посмотрел на меня уже с укоризной.
– Что плохо? – на всякий случай уточнила я.
– Все, – отрезал он. – Пыль, грязь, ужасная антисанитария. Товаров ничтожно мало. И вы почему не за прилавком? Что за вид?
– Так‑так, погодите, не все сразу. Во‑первых, мне за этим прилавком делать нечего. Я понятия не имею, как сюда попала. просто провалилась – и вот… Полагаю, это сон и вы мне тоже снитесь.
Мужчина устало вздохнул.
– Еще одна. Новенькая, с испытательным? – спросил он таким тоном, будто интересовался, есть ли у меня вши, и был уверен в положительном ответе.
Я не нашлась что на это сказать. Новенькая где? С испытательным чем? Вместо меня заговорили тапки:
– Конечно, новенькая, еще какая. К нам что, других присылают?
