Вера и причуды весны

– Здравствуйте, теть Галь! Как вы меня напугали! – признался он.

Антон обнял старую знакомую, прижался щекой к доброму морщинистому лицу.

– Антошенька! Мальчик! Сколько лет, сколько зим! Надолго приехал? – спросила тетя Галя.

– Завтра уезжать хотел. А теперь и не знаю, новые обстоятельства появились, – мечтательно произнес Антон.

– Не девчонку ли завел?

– Пока не знаю, теть Галь. Думаю.

– Ну, думай, думай. А то заходи в гости. Чайком с малиновым вареньем напою. И рассольчик найдется, – засмеялась соседка.

– Спасибо, теть Галь, обязательно! А вот про рассольчик не понял.

– Утром поймешь, Антошенька, обязательно поймешь, – пообещала добрая соседка.

Лестница подъезда никак не поддавалась. Ступени ускользали в сторону. «Антоха зануда», – гласила нацарапанная на побелке надпись. Поднявшись на третий этаж, Антон долго ковырял ключом в дверной скважине. Неожиданно двери распахнулись сами. Антон очутился в прихожей. В лежачем положении. Лицом в пол. Опираясь на руки, попытался поднять голову, как это делают трехмесячные малыши.

– О, мамуля. А это я пришел. Какая ты красивая! – пробормотал Антон.

– Сергей! Сергей Сергеевич! Где ты? Иди сюда! Похоже, мы никуда не идем! – закричала мама.

В прихожую вышел папа.

– Ты без нас, что ли, права обмыл? Или перед экзаменом принял для храбрости? Вроде нельзя за руль в таком виде или я что‑то пропустил? – поинтересовался папа.

Антон любовался родителями из положения лежа. Мама и папа прекрасно дополняли друг друга. Папа – крепкий, румяный, просто мужчина в самом расцвете сил. Мама – стройная, величественная, словно богиня.

– Вы что, уходите? Куда же вы собрались без сына, родители? – устраиваясь поудобней на коврике, допытывался Антон. Ему удалось сесть по‑турецки, и теперь он допрашивал родителей с величественностью султана.

– Вообще‑то мы собрались все вместе идти отмечать твою сдачу, – напомнил Сергей Сергеевич.

– Столик заказали в нашем любимом ресторане, – добавила Ольга Александровна.

– А я не сдал. Я же говорил, что техника – это не мое. Буду ходить пешком, тем самым сохраню хорошее телсжение… те‑ло‑сле‑же‑ние… короче, фигуру.

Мама и папа переглянулись. Ольга Александровна присела на корточки перед сыном:

– Как не сдал? Почему?

– Из‑за птиц.

– Так, – вмешался Сергей Сергеевич, – от тебя сейчас внятного объяснения не дождешься. Оля, ресторан никто не отменял. Устроим себе романтический ужин. А его, – он указал на Антона, – я сейчас уложу спать. – Папа не без труда помог сыну подняться, повел в комнату.

– Пап, я тебе потом про рыбку расскажу. Как я сегодня рыбку ловил. Но это потом. Самое главное – оказывается, есть на свете одна женщина… – прошептал Антон, замедляя шаг.

– Сынок, открою тебе тайну: не одна, – ответил отец, едва отцепив сыновью руку от дверного косяка.

Подошла мама.

– Тсс… – Антон приложил палец к губам.

Отец кивнул понимающе.

– Пойдем‑ка баиньки, – сказала Ольга Александровна, подхватывая сына под руку, – да сними ты уже этот ватник! Где ты его взял? Ему на свалке место!

– Прошу не оскорблять мою фуфайку!

Антон бережно свернул одеяние, прижал к груди и только после этого запихнул под кровать.

– И не надо мне говорить «баиньки», – успел добавить он перед тем, как заснуть.

 

Глава 5

От палочника до птеродактиля

 

Не любил Антон слово «баиньки». С первого класса не любил. На то была веская причина. В начале учебного года к ним в класс пришла заведующая станцией юных натуралистов. Звали ее Елена Алексеевна. Она была большая, как шкаф, который стоял в углу школьного кабинета. Елена Алексеевна пригласила всех желающих стать добрыми друзьями животных. Кормить, держать в чистоте, даже дрессировать.

Антон записался в кружок самым первым. Больше всего ему хотелось дрессировать. Он представлял, как стоит на арене, поднимает руку вверх, и послушные слоны встают на задние ноги. А у него костюм красный, блестящий, на голове – синий платок, замотанный, как у индуса в книге про змей. За хорошо выполненное задание он протягивает слону яблоко. Слон высоко поднимает хобот, разевает рот. Потом жует угощение и смотрит на дрессировщика маленькими умными глазами. А зрители встают с мест, аплодируют, бросают на манеж цветы.

Антон ни разу не прогуливал и на занятия приходил раньше всех. Особенно ему понравилось ухаживать за палочниками. «Отряд привиденьевых», – важно повторял Антон слова Елены Алексеевны. «В дикой природе обитают в тропиках и субтропиках. В нашей стране на Дальнем Востоке, в горах Кавказа и в Средней Азии тоже живет палочник – уссурийский», – рассказывал он одноклассникам на природоведении.

Но палочники со станции юннатов были не нашими, а заморскими. Их привез из Вьетнама путешественник, который жил неподалеку от станции. Целый месяц он пугал ими друзей, а потом подарил палочников юннатам. Антон любил наблюдать, как в стеклянной банке покоились на листочках сухие прутики. Смотришь на них внимательно – и ничего. А потом – глазам не веришь: прутик‑то пошел! Другой прутик – лапку поднял, как будто здоровается. Еще интересней было вместе с девчонками наблюдать. Девчонки визжали, как сумасшедшие.

Антон, главный «палочниковед», как его прозвала Елена Алексеевна, кормил любимцев свежими листочками. Обдирал по дороге пожелтевшие кусты и иногда – мамины цветы с подоконника. Палочники кушали много, но не толстели. Других обитателей станции юннатов Антон, конечно, тоже кормил: черепах, морских свинок. Даже попугайчика Попку, который вместо спасибо наклонял голову и обзывался: «дур‑р‑рак».

Сентябрь, октябрь и почти весь ноябрь Антон жил встречами с палочниками. Двадцать первого ноября Антон прибежал на станцию юннатов с порцией свежих листьев герани. Поздоровался с Еленой Алексеевной, погладил по голове черепаху Тортиллу, показал язык Попке и свернул в комнату палочников. А там – пустой стол. Нет никакой стеклянной банки.

Елена Алексеевна взяла Антона за руку.

– Топят плохо, – сказала заведующая, – чувствуешь, какая холодища? Вот палочники и замерзли. Утром прихожу, а они на дне валяются. Южные насекомые, им наш климат не подходит. Но ты не расстраивайся, Антошенька. Иди, Попке зернышек насыпь.