Волчий остров

Что ему снилось – не вспомнить, но, как выяснилось, грохот раздавался не во сне, а наяву. Владик сбросил одеяло, сел, потер глаза.

Здесь всегда было тихо, но нынче ночь наполнилась звуками. Он по привычке схватился за телефон: два часа, еще спать и спать. Дождь, кажется, стих. Если и не прекратился совсем, то барабанить по крыше уже перестал.

В дверь стучали – настойчиво, с тупой механической размеренностью. Тум‑тум‑тум. Через равные промежутки времени.

Кого принесло среди ночи?

Владик натянул джинсы, нашарил тапки, обулся.

Подойдя к двери, включил свет. Лампочка мигнула, и Владику показалось, что она сейчас погаснет, но этого не случилось.

Дверь по‑прежнему сотрясалась от ударов.

– Кто там? Чего надо? – спросил Владик, стараясь, чтобы голос не дрожал.

Ситуация нервировала. Непонятно, кто явился, но колотится, словно имеет право войти. А если это отморозки обкуренные или сектанты кладбищенские? Владик смотрел видео про сатанистов, они всякое творят на кладбищах. Что он сможет один, если их много? У него и оружия‑то нет.

Может, сразу полицию вызвать?

– Не боись, – отозвались за дверью. – Открывай давай, хорош тихариться.

Голос был мужской. Наглый, с ленцой.

– Вы кто такой?

– Кто‑кто… Братка твой. Все люди же братья! – Мужик хрипло засмеялся. – Должны помогать друг другу.

«Ага, и этому тоже помоги», – с досадой подумал Владик.

– И чем я вам должен помочь?

– Нынче ужасная погода. Холод, дождь, сырость. Ваш долг – впустить, обогреть усталого путника. Предложить кров и ночлег. Разве вы не согласны?

Этот голос принадлежал кому‑то другому. Иные интонации, построение фраз.

– И много вас там? – спросил Владик. – У меня места мало.

За дверью засмеялись на несколько голосов.

– Ты не дрейфь, поместимся! – сказал первый мужик. – Открывай, нечего людей на пороге морозить.

Владик сделал шаг, взялся за ручку. Надо бы открыть, но что‑то мешало. Страх сдавил горло. Было в происходящем нечто неправильное, непонятное. Ночные гости, неизвестно как оказавшиеся на кладбище. И компания, судя по всему, разношерстная. Что собрало их вместе?

– А вы что в такое время на кладбище забыли? – спросил Владик.

– Молодой человек, это ведь сейчас не только кладбище, а памятник культуры, – ответил интеллигентный голос, – вы не слышали, тут частенько проводятся мероприятия. Так уж вышло, что мы…

Перед внутренним взором Владика нарисовался образ профессора в очках и строгом костюме, таких у них в вузе – каждый второй. Мало ли что его на кладбище понесло, перемкнуло в ученых мозгах, говорит же: мероприятие!

– Погоди, Архимед! – встрял первый мужчина, которого Владик мысленно окрестил «братком». – Че ты перед ним распинаешься? Видишь, пацан сопливый, у мамки до сих пор на помочах ходит, она ему не разрешает с чужими взрослыми дядями разговаривать!

Раздался глумливый смех, и Владик не выдержал. Да кто он такой, этот тип, чтобы так с ним разговаривать!

Замок звонко щелкнул, задвижка отъехала в сторону, дверь распахнулась.

Пахнуло влагой. Ночь была беззвездная, черная, как уголь, и сырая, как…

Как могила.

Сравнение пришло в голову сразу. Как единственно верное.

Фонарь освещал площадку перед домом, свет был тусклый, но разглядеть ночных посетителей можно. Перед дверью стояли трое: высокий плечистый мужчина в костюме без галстука, на шее поблескивала толстенная золотая цепь; тот, кого Владик назвал «профессором», – седой, благообразный; еще один пожилой дядька в старомодной одежде и пенсне.

Тьма за их спинами колыхалась. Владик сощурился, стараясь разглядеть, что там, но не смог. Трое гостей закрыли обзор, выдвинулись вперед, встали почти вплотную к Владику.

– Так что? Мы войдем? – спросил парень с цепью.

Что‑то в его облике показалось Владику знакомым. Бычья шея, нагловатый прищур, цепь эта…

Догадка сверкнула молнией, ошарашив, обездвижив. Целая аллея таких молодчиков была неподалеку, Владик с остановки каждый день мимо проходил, когда в сторожку шел, и обратно возвращался.

Умершие раньше положенного срока, бездумно растратившие отведенное им время, успевшие награбить, но не успевшие пожить, ушли они в иной мир, неся груз своих преступлений, грехов и обид, как мельничный жернов на шее. Они смотрели с черного гранита и мрамора колючими взглядами, скривив рты, горделиво и вместе с тем жалко.

Осознав, кто перед ним, моментально поверив деду Васе и каждому его слову, Владик хотел закрыть дверь, но было поздно. Обитатели кладбища уже входили в дом. Тут, в уютном свете сторожки, Владик, онемев от ужаса, разглядел все в деталях: трупные пятна, зеленую плесень, полуразложившиеся лохмотья, пустые глазницы за стеклами профессорских очков.

В открытую дверь входили новые и новые гости. Тьма, что пульсировала снаружи, теперь проникла внутрь, обволакивая все кругом, пробираясь в мысли Владика, в душу его, в гаснущее сознание.

– Спасибо, братишка, – услышал он хриплый голос мертвого бандита. – Уважил.

…Дед Вася, не получая известий от Владика, старался гнать от себя дурные предчувствия, но куда там. Все он понял, понял сразу же. Выписали его, как обещали, но о том, что произошло, он узнал раньше, не приходя на кладбище, из местных СМИ.

Бойкие журналисты объясняли все разразившейся грозой. Шутка ли, даже штормовое предупреждение было, много разрушений в городе: дерево на машину упало, крышу сорвало…

И без жертв не обошлось, что ж удивительного?

Дом кладбищенского сторожа развалился, будто в него снаряд попал, сложился, как карточный домик, похоронив в своем чреве студента местного вуза, родственника местного сторожа. Так об этом говорили, выражая соболезнования родным. Виновата стихия.

И только городской чудак, бывший историк с репутацией безумца знал, что произошло на самом деле. Как знал и то, что это – только начало. И ничего уж теперь не поделаешь…

 

Дачная вечеринка

– А призраки бывают? – громко спросила Ксюша с заднего сиденья.