Вояж по-турецки

– Мужчина, немедленно прекратите распивать спиртные напитки на борту авиалайнера и займите своё кресло, – строго сказала добравшаяся наконец до цели стюардесса.

Бабуля мигом примолкла, торжествующе фыркнула и отвернулась.

– Ой, фея моя! – расплылся в искренней улыбке пассажир, моментально забыв об обидчивой и красноречивой даме, и жизнерадостно помахал бутылкой. В воздух взметнулась струя пахучей жидкости.

– Я вам не фея! – совсем не по инструкции разозлилась девушка, вытирая тыльной стороной ладони попавшие на лицо небольшие капельки. – Я сотрудник авиакомпании. При исполнении. Имею полное право…

На что ангелоподобная бортпроводница имеет право, никто из скучавших в ожидании выхода из самолёта пассажиров дослушать не успел, потому что в этот момент остатки выплеснувшегося из бутылки виски добрались до края её головного убора и уверенной струйкой потекли по её идеально напудренному носику. Девушка на мгновение скосила глаза к переносице. Мужчина в ужасе совсем по‑детски принялся покусывать свой кулак. Ядовито‑зелёная футболка частично поменяла цвет. Севка снова тайком включил телефон и замер в сладком ожидании.

Повисла тяжелая пауза, после которой прозвучало совершенно его разочаровавшее вкрадчиво‑ласковое:

– Мужчина, повторяю: займите своё кресло и уберите бутылку, пока я её не конфисковала, а вас не передала в руки транспортного отдела полиции Турецкой Республики.

Мужик громко икнул и неожиданно подчинился. Через секунду с его места в следующем сразу за нашим ряду послышались грустные вздохи и шуршание очередных пакетов.

Бортпроводница, с достоинством вздёрнув мокрый носик, принялась пробираться к своим.

«Гвозди бы делать из этих девчонок», – подумала я, с легкой завистью глядя на улыбающихся стюардесс.

Севка расстроенно отложил смартфон.

– Валюша, Валя, Валечка! – послышалось сзади.

Незадачливый пассажир в зелёной майке, лишившись возможности приложить куда‑нибудь свою кипучую энергию, принялся тормошить спутницу. Та за весь полет, казалось, произнесла только одну фразу: «Виталя, ты опять?» Правда, дважды. В дальнейшем, судя по отсутствию каких‑либо звуков с её кресла, Валюша впала в анабиоз, не мешая Виталику мирно позвякивать закупленным ассортиментом. Сейчас же она, по всей видимости, обратила на него свой взор, потому что мужик счастливо хрюкнул и возвестил:

– Фея моя, мы сели! Ещё совсем чуть‑чуть – и будем на месте. В этом, как его, «Бедуине».

– Фея твоя вон, в туалете шляпу свою отстирывает и штукатурку подправляет, – завела было прелюдию к скандалу ревнивая Валя.

Мой ребёнок снова замер в ожидании и прислушался. Но Валентина почему‑то быстро смягчилась и прибавила уже вполне мирно:

– Название отеля выучи уже, наконец. Полезно. Не «Бедуин», а «Караван‑сарай», – потом помолчала и с некоторым сомнением в голосе добавила: – Лакшери резорт энд спа. Только тащиться ещё туда часа три или четыре на трансфер‑автобусе. Пьянь.

Эпитет прозвучал уже почти совсем нежно. Пока мой расслабленный мозг лениво обрабатывал невольно подслушанный диалог, вяло маяча о поступивших через органы слуха знакомых наименованиях, Севкин, юный, мигом выделил главное и выдал результат в виде заключения:

– Этот пьяный мужик едет с нами. Мам, ты слышала? Он будет тоже жить в нашем отеле. Капец!

Севка озвучил эту мысль, по своему обыкновению, громко. Слишком громко.

Пока я медленно заливалась краской и в очередной раз размышляла, на каком именно этапе воспитания произошёл сбой, спасительный голос капитана пригласил всех на выход.

 

Глава 2

 

Утро ворвалось в мой сонный мозг влажными ароматами дождя и моря и рёвом мчащегося мотоцикла. Судя по всему, Севка распахнул балконную дверь.

Всё ещё пытаясь ухватить ускользающую дрёму, я сквозь закрытые веки ощутила мощный удар световой пушки в левый глаз.

Битва за сон была безнадёжно проиграна. Открыв глаза, я обнаружила досадное, но прелюбопытное обстоятельство. Серые дождевые тучи расступились ровно настолько, чтобы единственный прорвавшийся сквозь эту прореху солнечный луч смог ловко выстрелить мне в лицо.

Я переместилась по кровати немного в сторону, потёрла пострадавший глаз и невольно залюбовалась солнечной иглой, прошивающей теперь мою подушку. Через мгновение игла исчезла. Я вздохнула и медленно вылезла из постели.

Набросив на плечи халат (зима всё‑таки), я вышла на балкон.

Севка, одетый в свою любимую синюю пижаму с супергероями, сидел там в плетёном кресле и грустно листал отельные буклеты.

– Доброе утро! Эй! Ты чего такой кислый?

Ребёнок посмотрел на меня с укоризной и веско изрёк:

– Телефон же ты у меня вчера отобрала. А телевизор не включается почему‑то. Вот. Читаю. Завтракать когда пойдём?

Севкин телефон действительно лежал сейчас в чемодане под кодом (с отельными сейфами мои отношения традиционно не складываются), иначе мой ребёнок непременно воткнулся бы в него плотно с самого рассвета.

Я поспешила заверить мигом повеселевшего от услышанной информации сына, что соберусь на завтрак очень скоро, а если он нормально поест, то верну ему потом вожделенный гаджет. Затем, немного поразмыслив, я выдала Севке весёлый спортивный костюм и отправила его на рецепцию решать вопрос с телевизором.

Когда за гордым, из‑за возложенной на него взрослой миссии, сыном захлопнулась дверь, я полной грудью вдохнула влажный воздух и бегло оглядела то, что обычно называется видом из номера.

Накануне мне это сделать не удалось: пока мы добирались до отеля, заполняли бланки и получали электронные ключи от комнат, уже наступила ранняя зимняя темнота.

По правде говоря, наш вид из номера мог бы считаться чудесным: серо‑синяя из‑за пасмурной погоды морская гладь с виднеющимися вдалеке рыбацкими лодками, горизонт, тающий в неясной светлой дымке, развесистые пальмы с блестящими от дождевых капель тёмно‑зелёными листьями, стройные высокие деревья, отдалённо напоминающие кипарисы, и небольшой симпатичный бассейн прямо под нашим балконом. Но эту картинную идиллию категорически портила шоссейная дорога, проходящая между почти райской территорией отеля и пляжной зоной с променадом. Ничего не поделаешь, это городской отель. Мы специально выбирали именно такой.