Все было не так

– Уснула? – улыбаюсь его растрепанному виду.

Темные волосы смешно торчат в разные стороны, но он уже не такой бледный, как был днем.

– Как обычно, – смеется Гордей, пробираясь горячей ладонью под мою домашнюю тунику. По‑хозяйски сжимает ягодицу и вдавливает в пах.

Поднимает, подхватив под бедра, усаживает на стол, прямо на мои тетради. Встает между ног. Не дает возразить, закрывая мне рот поцелуем. Отвечая ему, стараюсь вытащить из‑под себя конспекты и сдвинуть учебники в сторону. Они стопкой падают на пол. Гордей смеется мне в губы, осторожно касаясь пальцами перешейка трусиков.

По коже бегут мурашки. С ним всегда так. Он вызывает во мне бурю эмоций, смущения и нежности. Обняв его за шею, глажу по затылку. Там волосы гораздо короче, и они приятно щекочут кожу.

Его тяжелое, хриплое дыхание дразнит нервные окончания. Пальцы жадно впиваются в мое тело, ласкают грудь, терзают затвердевшие соски. Он еще сонный, но уже такой распаленный, будто ему снился пошлый эротический сон, и теперь он желает воплотить его в реальность.

Сдергивает меня со стола. Разворачивает к себе спиной и требовательно давит на поясницу. Уперев ладони в столешницу, подчиняюсь его желанию. Слышу, как шлепает широкая резинка его домашних спортивных штанов. Горячая головка скользит по моему бедру, оставляя после себя очередную дорожку мурашек.

Он ладонями сгребает наверх мою тунику, стягивает до середины бедра трусики и одним точным, резким движением заполняет собой. Живот на мгновение сводит, и перехватывает дыхание. Мои мышцы плотно сжимают его член. Немножко больно и даже грубо. Непривычно. Я задыхаюсь от каждого его движения. Он берет так жадно. Я не успеваю дышать. Не помню, чтобы у нас было так. Всегда новые ощущения. Гордей учит, раскрывает для меня все грани близости.

Мне так сложно дается каждый вздох. Гордей ложится сверху, кусает кожу между лопаток, покрывает ее поцелуями и двигается в моем теле короткими, глубокими толчками. Выпрямляется, держит за бедра и буквально насаживает меня на свой член. Бедра дрожат. Внутри все горит. Я держусь ладонями за стол, который пошло стучит об стену.

Тело наполняется теплом. Я снова чувствую его губы на своей спине, слышу тяжелое дыхание, ощущаю давление и сладкое распирание внутри. Содрогаюсь в его руках, и он с довольным рыком в несколько ударов догоняет меня, пачкая спермой ягодицы.

Помогает подняться, снова подсаживает на стол. Его карие глаза сейчас похожи на расплавленный темный шоколад. Губы довольно улыбаются, прикасаясь к моим.

– Ты у меня… – делает вздох, смеется. Нас никак не отпускает. – …Самая лучшая девочка. Люблю, – целует в нос и снова в губы. – Не забывай об этом.

– И я тебя люблю. Ты сегодня… – касаюсь ладонью его колючей щеки. Короткая щетина тихо шелестит и царапает кожу.

– Побреюсь, – обещает он. – Что «я сегодня»?

– Другой. – Не знаю, как объяснить, но так у нас правда еще ни разу не было. Он всегда горячий, но более деликатный, что ли.

Я никогда не требовала, он сам так со мной обращался, а сегодня сорвался, и я впервые почувствовала, как ему на самом деле хочется.

Обещаю себе подумать над этим чуть позже, когда смогу нормально формулировать мысли.

Он ничего не отвечает. Обнимает, выдавливая из моих легких весь воздух. Снимает со стола, стягивает с меня тунику, хотя ее все равно уже только в стирку. Она вся перепачкана следами нашего секса, как и мое тело.

– Беги в душ. Потом я пойду.

Чмокнув его в щеку, скрываюсь в ванной.

Быстро ополоснувшись, заворачиваюсь в любимое полотенце и выхожу в коридор. Гордей все еще на кухне. Стоит ко мне спиной и курит в открытую форточку. Квартиру уже успел заполнить запах весны и дыма.

– Ты же бросаешь, – подойдя ближе, касаюсь пальцами его напряженной спины.

– Захотелось. Не дыши дымом, Ясь. Иди спать. Я скоро приду, – не оглядываясь, отсылает меня и снова затягивается.

 

Глава 5

 

Гордей

Пацаны разъехались после тренировки. Остались только друзья. Сидят у фирменного вагончика, греют торсы на апрельском солнце, щурятся и тянут воду из бутылок. А я жгу топливо в баке, выжимая из своего байка максимум.

Спортивный, прокачанный мотоцикл с логотипами моего клуба на бортах пулей пролетает по треку и идет на новый заход. Раньше я народ на другой технике тренировал. Гоняли по бездорожью на сложных отрезках или вообще в лесу. Но тогда нас и клубом назвать можно было с натяжкой, хотя в заездах принимали участие, места брали. Хотелось масштаба. Хотелось сделать это основным видом деятельности, чтобы на все хватало и душа при этом получала свою порцию необходимого ей ощущения полета.

Я поднял этот клуб с нуля, и немногие знают, чего мне это стоило. Да и сейчас все сложно, просто парней не гружу. Это мои проблемы. Их они коснутся только в том случае, если я проиграю битву с собственным отцом. А проигрывать я не намерен.

Это моя жизнь. Я прихожу сюда в любое время суток, и мне становится хорошо внутри, будто дома. Помню, было время, я жил на нашей старой базе. В родительский особняк возвращался только ради младшего брата. Боялся, что однажды его сложный, затянувшийся конфликт с отцом закончится плачевно. Как бы и сейчас мне не пришлось оказаться в вагончике на ПМЖ.

Газ на пределе. Ветер обтекает тело, а сердце бьется в такт двигателю. Ему беспокойно.

Черт побери, я никогда не был святым! В моей семье без лжи и умения грамотно прикрывать свою задницу вообще было колоссально трудно, а когда у тебя еще младший брат, который при живом отец нахер никому не нужен и постоянно нарывается на неприятности, это шарашит такой ответственностью. Не отвертишься. И с девушками складывалось по‑разному. Я не могу назвать себя влюбчивым. Вообще не уверен, что до Яси по‑настоящему влюблялся. У этой трогательной девочки получилось достучаться до моего нутра. С остальными как‑то не срасталось. Мне всегда не хватало в них… Ярославы, наверное. А сейчас я не могу придумать себе оправдания. И меня жрет совесть.

Вчера сорвался на ней. Внутри горело и чертовски хотелось выплеснуть хотя бы часть этого огня вовне. Зато понял, что Яся вполне готова к разгону. Я сам слишком торможу себя, боясь ее напугать.

Останавливаюсь у вагончика. Парни дымят. Делая козырьки из ладоней, смотрят на меня.

– Кит, дай канистру. Я пустой почти.

Кладу шлем на скамейку, расстегиваю куртку. Теплый ветер сразу пробирается под футболку и приятно щекочет разгоряченное, потное тело. Погода в этом году определенно за нас. И я тоже подставляю лицо солнцу, пока Толмачев ходит за бензином.

– Прокатиться с тобой? – вручает мне канистру.

– Не надо. Я кроме дороги сейчас нихрена не вижу. Мысли раскладываю.