Все закончится на нас

– Не двигайся, – попросил он и снова потянулся за телефоном. Он подошел чуть ближе и поднял телефон выше, как будто собираясь сфотографировать меня. Я хотела запротестовать, даже не зная почему. Я была полностью одета, просто по какой‑то причине мне это показалось неправильным.

Райл сфотографировал меня лежащей на уличном шезлонге с расслабленно закинутыми за голову руками. Я понятия не имела, что он намерен сделать с этим снимком, но я была рада, что он его сделал. Мне понравилось, что ему захотелось запомнить меня, хотя он и знал, что больше никогда меня не увидит.

Райл несколько секунд смотрел на экран, потом улыбнулся. Я едва не сфотографировала его в ответ, но я сомневалась, что мне захочется иметь напоминание о человеке, которого я больше никогда не увижу. И от этой мысли мне стало немного грустно.

– Приятно было познакомиться с тобой, Лили Блум. Надеюсь, ты бросишь вызов несостоятельности многих иллюзий и осуществишь свои мечты.

Я улыбнулась, в равной степени опечаленная и сбитая с толку этим парнем. Пожалуй, я раньше ни с кем подобным ему время не проводила, ни с кем, с настолько иным стилем жизни и совершенно другим уровнем доходов. И, вероятно, никогда больше не проведу. Но меня приятно удивило то, что мы оказались не такими уж разными.

Неправильное представление подтверждено.

В позе Райла сквозила неуверенность, пока он разглядывал пол у себя под ногами. Как будто он завис между желанием сказать мне что‑то еще и необходимостью уйти. Он бросил на меня последний взгляд, и на этот раз в его лице не было прежней невозмутимости. Его губы выдавали разочарование, но он развернулся, пошел к двери и открыл ее. Я услышала стихающий звук его шагов, когда он побежал вниз по лестнице. Я снова осталась одна на крыше, но почему‑то меня это больше не радовало.

 

Глава 2

 

 

Люси, та самая соседка по квартире, которая любила громко петь, металась по гостиной, собирая ключи, обувь, солнечные очки. Я сидела на диване со старыми обувными коробками, набитыми вещами из тех времен, когда я жила дома. Я схватила их, когда приезжала домой на похороны отца на этой неделе.

– Ты сегодня работаешь? – спросила Люси.

– Не‑а. У меня отпуск до понедельника из‑за траура.

Она прекратила бегать.

– До понедельника? – Она фыркнула. – Везучая сучка.

– Да, Люси. Мне так повезло, что мой отец умер. – Я произнесла это с сарказмом, но поморщилась, поняв, что сарказма было не слишком много.

– Ты поняла, о чем я, – пробормотала она, схватила сумочку, балансируя на одной ноге и пытаясь надеть туфлю на другую. – Я сегодня ночевать не приду. Останусь у Алекса. – За ней захлопнулась дверь.

На первый взгляд у нас с ней было немало общего, но если не считать одинакового размера одежды, одного возраста и имен из четырех букв, начинающихся на «Л» и заканчивающихся на «И», то больше не было ничего, что могло бы сделать нас чем‑то большим, чем просто соседками по квартире. Меня это вполне устраивало. Если не считать беспрерывного пения Люси, ее вполне можно было выносить. Она была чистюлей и дома бывала нечасто. Для соседки по квартире это самые главные качества.

Я снимала крышку с одной из обувных коробок, когда мой телефон зазвонил. Я потянулась, схватила его и увидела, что это звонила мать. Я уткнулась лицом в подушку, изобразила рыдания и поднесла телефон к уху.

– Алло?

После трех секунд молчания я услышала ее голос:

– Здравствуй, Лили.

Я вздохнула и выпрямилась на диване.

– Привет, мам. – Я была искренне удивлена тем, что она разговаривает со мной. После похорон прошел всего день. Я ожидала услышать ее только через 364 дня.

– Как ты? – спросила я.

Она театрально вздохнула.

– Отлично, – сказала она. – Твои тетя и дядя вернулись в Небраску сегодня утром. Это будет моя первая ночь в одиночестве после…

– С тобой все будет в порядке, мама. – Я старалась говорить уверенно.

Она слишком долго молчала, потом произнесла:

– Лили, я просто хочу, чтобы ты знала, что тебе незачем переживать из‑за того, что случилось вчера.

Я молчала. Я не переживала. Ни капельки.

– Каждый может сорваться. Мне не следовало давить на тебя, зная, что тебе и без этого тяжело. Лучше бы речь произнес твой дядя.

Я закрыла глаза. Начинается. Она просто закрывала глаза на то, что не хотела видеть. Брала на себя вину, причем чужую. Разумеется, она убедила себя, что на похоронах я просто не смогла говорить, поэтому молчала. Конечно же, она это сделала. Я едва не сказала ей, что это не было ошибкой. Я могла говорить, просто мне нечего было сказать хорошего о ничем не примечательном мужчине, которого она выбрала мне в отцы.

Но я все же чувствовала себя виноватой из‑за того, что сделала. И уж тем более мне не стоило этого делать в присутствии матери. Поэтому я просто приняла то, что она делала, и смирилась с этим.

– Спасибо, мам. Прости, что я не справилась.

– Все в порядке, Лили. Мне пора идти, меня ждут в страховой компании. Мне назначили встречу по поводу страховок твоего отца. Позвони мне завтра, ладно?

– Позвоню, – пообещала я. – Я люблю тебя, мама.

Я закончила разговор, отшвырнула телефон в другой конец дивана, открыла крышку на коробке, стоявшей у меня на коленях, и вытащила содержимое. Сверху лежало маленькое полое деревянное сердце. Я пробежалась по нему пальцами и вспомнила ночь, когда мне его подарили. Как только стали всплывать воспоминания, я отложила сердце в сторону. Ностальгия – забавная штука.