Я есть…

На это Степаниде возразить было нечего, она понимала, что вдвоем жить в чужом городе всегда проще, удобнее и безопаснее.

Время летело быстро. Катилось, как детский мячик, под гору. Не успели они встретить новый год, как пасха подступила. Только‑только с «бабьим» летом простились, как уже Троица следующего года накатила.

Нынче Ниночка заканчивала второй курс, в июне собиралась досрочно сдать летнюю сессию и уже считала дни до долгожданных длинных летних каникул.

Погруженная в домашние хлопоты, Степанида настороженно прислушивалась, стараясь не пропустить тот момент, когда племянница появится у порога родного дома. Но, как это чаще всего и случается, все же проворонила это долгожданное мгновение.

Чаще всего женщина выходила за ворота и долго стояла, глядя вдаль, на дорогу. Автобус обычно останавливался в центре, у магазина, и Нина минут через восемь уже появлялась из‑за поворота. Однако сегодня Стеша, завозившись на летней кухне, спохватилась только когда услышала, как из распахнутых окон доносится радостный визг Ниночки. Вытирая руки подвязанным фартуком, Степанида кинулась навстречу.

– Ну, надо же, пропустила, не встретила тебя!

– Мам Стеш, привет, – Ниночка, раскрыв руки, бросилась к ней. – А я тебе подарки привезла!

– Какие еще подарки? Что ты выдумала?

– Стеша! Девочка тебе приятное хотела сделать, – баба Галя, сияя от счастья, нахмурилась.

– Да я рада, но лучше бы она не на подарки экономила, а кушала хорошо. Ты посмотри, какая худющая, кожа да кости!

– Ничего, – отмахнулась старушка. – В старину правильно говорили: были бы кости, а мясо нарастет.

– Ну, ладно, ладно. Дай же хоть посмотреть на тебя, – Стеша вдохнула. – Совсем, детка, ты у нас взрослая стала.

– Да чего на нее смотреть? Что с ней за две недели могло случиться? – баба Галя сгорала от нетерпения. – Ты, Нинок, лучше доставай подарки. Уж больно любопытно, что ты там на этот раз придумала.

Девушка вытащила из сумки два больших платка.

– Мам Стеш, это настоящие Павлово‑Посадские платки. Я тебе и бабушке купила. Мы туда на экскурсию с группой ездили, знакомились с народными промыслами.

– Спасибо, деточка, – Стеша развернула платок, любуясь яркостью его орнамента. – Ой‑ой, очень красиво! Загляденье!

Баба Галя, довольно причмокивая языком, сразу накинула свой подарок себе на плечи.

– А у меня‑то поярче будет! Молодец, внучка! Но ты, Стеша, не переживай, у тебя цветы понежнее. Ниночка правильно выбрала: ты ж яркое не носишь, а мне все нипочем!

– Ну, бабуль, ты у нас огонь, – Ниночка, запрокинув голову, захохотала. – Вечно молодая и неугомонная, да, мам Стеш?!

– А это кому? – Стеша заметила еще один пакет.

– Как кому? – удивилась девушка. – Это крестной платок, как она любит – с васильками.

Крестной матерью девочки была соседка, которая издавна жила через плетень, рядышком со Степанидой. Татьяна когда‑то считалась самой близкой подругой погибшей матери Ниночки, и та сама, еще будучи беременной, выбрала своему будущему ребенку крестную. Девочку Татьяна крестила в полугодовом возрасте, а когда подруга погибла, пришла к бабе Гале.

– Теть Галь, что с Ниночкой будет?

– Как это что? – Галина подняла на соседку заплаканные глаза. – Воспитывать станем.

– Теть Галь, я вот что хотела сказать… Я ведь ее крестная, поэтому, если надо, я всегда рядом. В любую минуту приду, помогу, поддержу. И деньгами, и делами. Слышите? Не стесняйтесь, говорите, что нужно.

– Спасибо, Танюша, – заплакала женщина.

– Да не спасибо, а зовите, в любую минуту. Я не для красного словца это говорю. Заменить мать малышке не смогу, но буду стараться. И если что, с любой бедой и любой радостью она может ко мне прийти.

Так и повелось с тех пор.

Татьяна, сама многодетная мать, прибегала по первому зову. Забирала девочку к себе, когда Степанида ухаживала за болеющей матерью, покупала ей подарки и старалась угостить повкуснее.

– Зачем ты ее так балуешь? – сердилась иногда Степанида. – Таня, это ни к чему!

Татьяна, острая на язык и задиристая, на это реагировала спокойно:

– Ничего, мне хочется ее побаловать. Знаю, что ты растишь ее, как родную дочь, но ведь и мне она не чужая. Так что не обессудь, соседка, а Ниночка и мне родная. К моим четверым она тоже давно привыкла, да и я рада. Подружка моим девчонкам растет.

И правда, Зойка, средняя дочь Татьяны, росла с Ниночкой вместе. Они и в школе сидели за одной партой, и на танцы в Дом культуры вместе ходили, и уроки учили то в одном доме, то в другом. И поступать в библиотечный колледж вместе отправились.

Ниночка Татьяну любила, называла ее крестной и с удовольствием ходила к той на обеды и ужины, а иногда и ночевала.

Степанида, слушая Ниночку, любовалась ею. Умная, большеглазая, светловолосая, стройная, она была еще в той поре, когда все на свете кажется прекрасным и радостным. Всего в ней было с избытком – природа не поскупилась. Девушка, если смеялась, то задорно и заразительно, если рассказывала, то азартно и с удовольствием. Она щебетала, словно пташка, и заражала своим оптимизмом окружающих.

Однако, сегодня Стеша, приглядевшись, вдруг заволновалась. Вроде все как и прежде: Ниночка, смеясь, рассказывала, как Зойка боялась плавать в бассейне, как они всей группой ходили в театр, как у однокурсницы, вышедшей замуж прошлым летом, родился ребенок. Она улыбалась, обнимая бабушку, но в этой ее улыбке Степанида не уловила обычной беззаботности, безмятежности и шаловливости. И глаза племянницы, как ей показалось, были полны странной, непривычной печали…

«Что‑то случилось», – испуганно метнулась в всполошенном мозгу дурацкая мысль. Душа Степаниды, отозвавшись на нее, тут же затрепетала, заболела: «Господи, не дай бог, что‑то плохое!»

Женщина пошла на кухню и, плеснув в лицо холодной воды, глубоко выдохнула.

– Нинок, пойди сюда на минутку, – окликнула она племянницу.

– Вот что за характер, – сердито нахмурила седые брови баба Галя. – Сразу распоряжения да указания. Не дашь мне поглядеть на радость нашу! Ну, иди, раз мать зовет.

– Чего, мам Стеш? – Ниночка остановилась в дверях.

– Ой, Нинка, какая же ты красивая у нас, – ласково оглядела ее Степанида.

– Правда? – Ниночка, вспыхнула.

– Правда. Очень красивая, нежная и сладкая!

– И ты очень красивая, мам Стеш, – девушка спрятала лицо у нее на груди. – И очень молодая.

– Ну, допустим, не очень, – усмехнулась Степанида. – Но я о другом хотела спросить, можно?