Я есть…
Над Заречным светало. Еще не проснулись птицы, не голосили бдительные петухи, не мычала отдохнувшая в хлеву корова, не растаял молочный туман над большой сильной рекой. Но самый краешек горизонта уже посветлел, посерел и наполнился серебристой прозрачностью.
Новый день стоял на пороге…
Глава 4
Едва солнце показалось за кромкой дальнего леса, как, Степанида, так и не уснув, решительно поднялась. Накинув халат и сунув ноги в растоптанные туфли, она на цыпочках пробралась к выходу и, выбравшись на крыльцо, облегченно вздохнула.
Не оглядываясь, вышла со двора, торопливо пересекла улицу и, пройдя несколько дворов, открыла калитку в один из них. Пройдя поспешно к дому, тихо толкнула дверь, и, оказавшись в темных сенях, остановилась в ужасе.
Разбросанные пустые ведра, грязные сапоги, сумки и кастрюли говорили о недавней баталии. Возле шкафа лежала разбитая банка, из которой высыпалась гречка. На лавке застыл бесформенной горкой сахар‑песок, рядом дремала, подогнув под себя лапки, серая кошка.
Покачав головой, Степанида взяла оставленную на подоконнике скалку и, перешагнув порог горницы, осмотрелась. На полу возле стола спал полуодетый всклокоченный мужчина, который на вдохе басовито храпел, содрогаясь всем телом, а на выдохе дергал грязной босой ногой. В воздухе стоял густой алкогольный смрад, перемешанный с запахом соленых огурцов и квашенной капусты, засохшей на грязной тарелке, одиноко стоящей на столе.
– Ишь ты, а про закуску‑то не забыл, – хмыкнула Степанида.
Перешагнув через мужика, она широко распахнула окно, выключила свет и подошла к крепко спящему человеку.
Долго смотрела на него, затем, тронув за плечо, громко скомандовала:
– Подъем!
Мужчина даже ухом не повел. Только на миг храп его затих, но уже через минуту раздался с новой силой. Тогда Степанида, сердито поджав губы, прошла на кухню, набрала в пустую трехлитровую банку холодной воды и, наклонившись над спящим, перевернула банку.
– Просыпайся, изверг! Ну? Подъем!
Мужик, замерев на мгновение, беспокойно завертел головой. Раскрыв рот, всхлипнул и опять отчаянно захрапел, перевернувшись набок.
– Так, понятно, – Степанида набрала еще воды в ту же банку и, вернувшись, опять опрокинула ее на лицо мужика.
Витька дернулся всем телом, дрыгнул пару раз грязной ногой, словно пустился вплавь, икнув, с трудом разлепил мутные красные глаза.
– Что? Что такое?
Степанида молча взяла его за шиворот насквозь мокрой рубахи, приподняла и, подтянув, прислонила спиной к дивану.
– Проснулся или продолжим плавание?
– Ты кто? – очумело выпучился на нее мужчина.
– Значит, не проснулся. Бедняжка. Тогда еще порцию принесу.
– Ты, Стешка что ли? – икнув, облизал мокрые от воды губы мужик.
– Вот, уже лучше. Жизнь все‑таки возвращается в твое пропитое тело.
– Чего надо? – Витька попытался придать расплывшемуся от пьянки лицу ярость. – Ты чего тут хулиганишь? Тебя кто сюда пустил? Пошла вон, а то врежу!
– Врежешь, значит? А ну, попробуй, – Степанида, сморщившись, наклонилась к нему и схватила его за грудки. – Он еще угрожать мне будет! Ах ты, пьянь проклятая, я ж тебя посажу, будешь за решеткой сидеть!
– Иди отсюда, ведьма, – Витька подхватил с пола полотенце и швырнул в Степаниду.
– Ах, ты, погань, – Степанида, рассвирепев, подняла упавшее полотенце, сложила его вдвое и что было силы хлестнула по плечу мужчины. – Ты еще не понял, гад, что час расплаты настал?
Витька, не вполне владеющий своим телом, закачался от удара, как болванчик.
– Но‑но‑но! Ты руки‑то не распускай.
– Ну‑ка, смотри мне в глаза, – Степанида схватила его за мокрые волосы.
– Ну?
– Ты когда, плесень, перестанешь на жену руку поднимать? Я спрашиваю, доколе сестру мою обижать будешь? А?
Вдруг Витька замахнулся на Степаниду и, не достав ее лица кулаком, грязно выругался. Стеша, взбесившись, размахнулась и влепила ему оглушительную затрещину, и он, откинувшись, на секунду замер.
– Не сдох? – Стеша, отряхнув руки, наклонилась над ним. – Тогда дыши глубже и слушай меня.
Витька, поджав ноги, отполз подальше к дивану и затих, словно побитый пес. Степанида сжала кулак и, сунув его мужику под нос, громко и внятно спросила:
– Видишь, что это?
– Что? – Витька, мгновенно протрезвев, сдвинул брови.
– Не видишь?
– Ну, кулак.
– Запомни, гад, как он выглядит. Ты, видно, забыл, что в прошлый раз было. Напомнить, как лет пять назад после нашего разговора ты на коленях перед Катериной ползал, прощение вымаливал? Напомнить?
– Не надо, – отвернулся Витька.
– Значит, так. Если еще раз хоть пальцем тронешь Катерину, я тебя этим кулаком так измочалю, что будешь у меня десятый угол искать. Понял? И не остановлюсь, как в тот раз, сдам в полицию.
– А чего ты раскомандовалась? С какой стати? – уязвленное самолюбие не давало Витьке покоя.
– Ах, ты сморчок! Все‑таки, наверное, хочешь еще раз со мной поговорить…
– Да чего ты ко мне пристала? – Витька сжался в комочек, подтянув ноги под себя. – Пять лет молчала, а сейчас опять взъелась?
– Надоело! Знаешь присказку, что сколько веревочке не виться, а конец все равно будет. Знаешь?
– Ну?
– Вот конец и настал. Хватит Катьке в синяках ходить. Я тебя предупредила: со свету сживу. Запомнил? Запомнил, спрашиваю?
– Отстань!
– Вижу, что понял. Молодец! Не все мозги пропил. Тогда вставай, умывайся и приводи дом в порядок. Ишь, как насвинячил, вонь развел! Нагадил, так убери за собой свое дерьмо. Да не вздумай на Катьке отыгрываться, я тебя из‑под земли достану, от меня не спрячешься. Я теперь каждый день буду за тобой следить.
