Я подарю тебе крылья

 

Находясь в кокпите целый час, слушая разговоры пилотов с диспетчерами и наблюдая за их работой, Оливия заскучала. Даже в момент, когда находилось свободное время, они обсуждали предстоящий маневр на взлетной полосе Дубая. Места ее голосу не было, и девушка пошла на кухню греть еду. Жаль, что борт пуст, она смогла бы накормить целое войско. Вначале казалось, что лететь без пассажиров – это рай, но сейчас чувствовала, что их очень не хватает. Сервируя подносы с едой, она услышала до боли знакомый голос позади себя:

– Если ты недовольна своими сменами, можешь перейти в другой экипаж, я не стану удерживать тебя.

Она резко обернулась. Даниэль стоял, сложив руки на груди и прислонившись к стене.

– Я еще не извела тебя. Есть повод остаться.

– Да, и правда, – кивнул он, – я же еще жив.

– Ты умрешь раньше от такого плотного графика работы.

Оливия достала горячее, поставила его на поднос, и Даниэль, почувствовав приятный запах, заглянул ей через плечо. До этого момента он даже не подозревал, что голоден.

От такой близости Оливия вздрогнула, оборачиваясь к нему. И почему‑то ей стало на секунду его жаль. Мало того, что он спит урывками между перелетами, так еще и ест мало. Она улыбнулась:

– Пойдем на второй этаж за стойку бара, я накормлю тебя. Тебе надо отдохнуть, пусть Патрик теперь работает.

Он ослышался? Она пожалела его? Или это снова какой‑то план мести? Но, посмотрев в ее глаза, которые наблюдали за его реакцией, он понял, что это сон.

– Я сплю?

– К сожалению, нет, – произнесла она, беря два подноса с едой и направляясь на второй этаж.

Сели напротив друг друга, но даже это не перебило аппетит. Оливия, задумавшись о чем‑то, машинально взяла оливку и положила ее в рот, запоздало отреагировав на смешок Даниэля.

– Что?

– Ты только что съела сама себя.

Она свела брови к переносице. Сколько раз она их ела и никогда не задумывалась над этим. Но этот человек подмечал все.

Даниэль наткнул одну оливку на шпажку и произнес:

– Обожаю оливки. И теперь есть их станет еще приятней.

Он издевался даже во время еды, но сейчас это не злило, скорее смешило.

– Что значит твое имя? – спросила она.

Он улыбнулся ей:

– Твой Бог.

Девушка чуть не поперхнулась.

– Шутишь?

– Шучу. Даниэль значит «божественный». Или «Бог – твой судья».

– Боже мой! – воскликнула она. – Тебе неправильно выбрали имя, твои родители просто не поняли, кого родили. Тебя надо было назвать Демон.

– Знаешь ли, твое имя тебе тоже не очень‑то подходит. Оливия – девушка нежная и утонченная, – он задумался, отводя глаза и придумывая еще положительные качества, но она перебила его мысли, занервничав:

– И много ты знал девушек с именем Оливия, что так говоришь?

– Ни одной, – он вновь перевел взгляд на нее, – и надеюсь больше никогда не встретить.

Теперь уже она опустила глаза – не выдержала натиска его взгляда. Но, поняв, что таким образом сдается, тут же подняла их, изучая цвет его глаз, пытаясь понять, сколько оттенков они скрывают: когда солнце освещало их своими лучами, Оливии чудился светло‑коричневый, наверно, даже с зеленым отливом, сейчас солнца не было и его глаза напомнили крепкий эспрессо.

– Давай сыграем в игру, – произнес он, не отрывая от нее взгляд, – кто первый отведет глаза, тот проиграл. Выигравший получает приз.

Оливия сразу закрыла глаза, слыша его смех. Когда он перестанет играть с ней? Ненормальный, ему нравилось издеваться над ней. Но она не сдастся без боя. Распахнув густые ресницы, она снова коснулась его взглядом. Даниэль бросил ей вызов и думает, что она проиграет? Он ошибается.

– Какой приз? – спросила она.

– Любое желание. Что ты хочешь? Хотя зачем я спрашиваю тебя, надо подумать, чего хочу я.