Золотое правило молчания
– Это не мой корпоратив был, Лада. Это был корпоратив ого‑го кого! – Потряс он указательным пальцем над своей головой. – Жоры Агапова сынок проставлялся за должность генерального директора. Всех сотрудников, кажется, собрал! Денег вбухали – тьму! Ели‑пили всю ночь. Ты вот про еду сказала, Ладка… Нечего там особенно было забирать. Все пожрали. Бухло осталось, а еды нет.
– Но ты же не из‑за этого надрался, Вадик. Не из‑за того, что тебе бутеров с икрой не досталось?
– Нет.
– Ну! А из‑за чего?
– Из‑за того, блин, что на этой вечеринке человека убили, Лада!
– Чего?! – Она отодвинулась от стола, упираясь спиной в выкрашенную голубым стену. – Какого человека?
– Мужика. Из гостей. Он тихий такой был, неприметный. С девкой какой‑то все сидел за столом. На медленный только выходил танцевать. Успел раз или два до своей смерти.
– Что ж ты на него внимание обратил, если он был неприметным? – недоверчиво уточнила Ладка.
Она и раньше его слова часто брала под сомнение. Потом извинялась, правда, когда он оказывался прав. Но поначалу всегда, как вот теперь, головой покачивала.
– Я их столик обслуживал, Лада. Их и еще рядом один. Этот мужик без конца салфетки комкал и на стол бросал. Приходилось то и дело убирать, обновлять. И еще он девушку третировал.
– Какую девушку?
– Симпатичную такую, кудрявую. В шелковом темном платье. Они сидели рядом. Я подумал, что они пара, – продирались сквозь больную голову Вадика воспоминания. – Она несколько раз порывалась пойти потанцевать. А он ее не пускал. За руку хватал и обратно усаживал. Грубо!
– И что?! – Лада наконец прониклась и встревожилась: – Это она его убила, потому что он ее танцевать не пустил?
– Да, нет… Наверное, нет. Я точно не знаю. Увидал, когда он под стол начал сползать, а в груди нож. И кровь.
– А девушка?
– А девушка сидела рядом и на танцующих смотрела.
– Блин! – выдохнула Лада в ужасе.
– Блин! – вторил ей Вадик.
– Ты считаешь, что он ее достал, она ему нож в грудь воткнула и дальше продолжила на танцы смотреть?! Это же… Это же каким чудовищем надо быть, Вадик!
– Может, она и чудовище, я же с ней не знаком.
– А почему ты никому не рассказал?
– Кому?
– Полицию надо было вызвать. И там кто‑то старший был наверняка и… Блин! – Лада сосредоточенно смотрела на лицо брата. – Наверняка все пьяные были, как ты вчера.
– И еще какие! Где там я среди них стал бы искать старшего? И что сказал бы? Простите, но, кажется, вон там дядьку убили, и он под стол свалился? Я вчера полиции тоже ничего не сказал. Нас всех вызывали. Допрашивали. Я ничего не видел, и все. Не стану я так подставляться, Ладка! – голос его зазвучал испуганно. – Кто его убил, за что убил, пусть полиция разбирается.
– А ты, кроме этой девушки, кого‑то еще видел? Кого‑то еще? Может, отходил от столика кто‑то или мимо шел? А, Вадик? Не просто же так ты надрался вчера после допроса. Муки адские твою душу терзают. На предмет чего, а?
Он раздумывал недолго. Сходил в прихожую для начала. Проверил, заперла ли Ладка дверь. Она любила оставлять ее открытой. Вернулся в кухню за стол.
– Я видел кое‑что, сестренка. И видел, и слышал.
– К примеру? Что?
– Сначала я услышал! Шел с грязной посудой в кухню через коридор. Слышу – возле мужского туалета разговор какой‑то. Я притормозил. В нише затаился.
– Подслушивал?
– Нет. Очень надо. Просто наш старший велел на глаза гостям как можно меньше попадаться. Его любимое правило: обслуга должна быть незаметной. Даже шкалу премирования разработал. Особо отличившиеся невидимки зарабатывают больше всех. А у меня гора грязных тарелок и комки склизких салфеток на подносе. Я в нишу нырнул, затих, жду, когда наговорятся.
– И?
– Ну, они поговорили и ушли. В сторону кухни. Там еще один проход есть в зал. Потом слышу – дверь туалета хлопнула. Шаги в сторону кухни. Потом вернулись. И пижон этот мимо ниши в банкетный зал прошел. Озадаченный сильно. Видимо, тоже разговор подслушал.
– А о чем хоть говорили‑то, бестолочь? Долго клещами мне из тебя тянуть?
– Разговор сам по себе бестолковый, Ладка. Кто‑то кого‑то внезапно узнал. Вот, говорит, так встреча. Кто бы мог подумать и все такое. Потом угрозы пошли. Про каких‑то пацанов, которые ничего не забыли. И все.
– И все? – протянула сестра разочарованно. – Я‑то думала! Ерунда какая‑то.
– Да, но потом‑то мужика убили. И я думаю, а что, если это был один из тех, кто говорил возле туалета, а?
– Кто убил или кого убили?
– Блин! – растерялся Вадик и развел руки в стороны: – А я и не знаю…
Сестра задумалась. Ее тонкие пальцы с неухоженными ногтями и вздувшимися суставами без конца теребили растянутый воротник старенького джемпера. Взгляд не сползал с его лица.
– Вот что я тебе скажу, братишка. – Она вытянула обе руки, взяла его лицо в ладони, сжала так, что у него губы сделались уточкой. – Правильно сделал, что ничего не сказал полиции. Обойдутся! Пусть сами землю роют. А мы с тобой…
– Что?
Вадик осторожно высвободился из ее ладоней. Встал с кухонного стула, давно расшатавшегося и просившегося на свалку.
– Если мы с тобой поразмыслим, а ты повспоминаешь, то можем неплохо заработать на всей этой скверной истории.
– В смысле?! Ладка, ты чего?! Шантажом решила заняться? Это же верная смерть!
Он нервно заходил по тесной кухне. И все время старался отвернуть лицо от сестры. Чтобы она не догадалась: он ведь именно об этом вчера и мечтал, надираясь недопитым на банкете алкоголем. Он ведь еще кое‑что сделал возле стола, где мужик с ножом в груди свалился под стол. Если правильно расставить позиции, то можно и заработать. И совсем неплохо! Так эта нужда достала, так достала! Рвутся они с Ладкой, рвутся. Правильно, честно живут. Болтают ножками, как та лягушка, только вот комочек масла все никак не сбивается. И они тонут и тонут в вечной нужде и прорехах в скудных бюджетах.
И вчера он мечтал о богатстве, которое могло бы свалиться им на голову. Опасно? Очень! Но ведь попробовать‑то стоило. Но тут же лезли в голову страшные мысли о возмездии. О сиротстве племянников. Те ведь, в случае их с Ладкой гибели, останутся совсем одни.
