Золотое правило молчания

И он напился. До чертей, до обморока. Болеет вот теперь. И не выдержал и рассказал Ладке почти все. Думал, надеялся, что она его осудит, пригрозит и заставит забыть обо всем. А вышло все с точностью до наоборот.

– Ты же знаешь, как заканчивают шантажисты, Ладка, – сделал он последнюю попытку удержать их от опрометчивости. – Их всегда убивают.

– Не скажи, дорогой. – Ладка покачала головой, посмотрела на него незнакомым хищным взглядом. – Погибают, как правило, идиоты, которые не могут остановиться. Им мало, и они начинают требовать еще и еще. Тот, кого они шантажируют, понимает, что это никогда не закончится. И избавляется от таких шантажистов. А мы с тобой… Мы сделаем все грамотно. И только один раз. И тогда я наконец смогу купить себе новый спортивный костюм. И еще кроссовки. Может, и на новую куртку хватит.

И она расплакалась…

 

Глава 6

 

Утро понедельника добрым не могло быть по определению: конец выходным, начало новой недели, встреча с начальством, о котором за субботу и воскресенье стараешься забыть. У Фокина утро понедельника выдалось особенно скверным. Потому что выходных не было – раз, встречался с начальством трижды за воскресенье – два, и еще ему предстояло с раннего утра ехать на фирму «Геракл» и опрашивать сотрудников, побывавших на пятничном банкете – три.

Минуя собственный отдел, туда ехать. И неизвестно, насколько там задержаться. Может, на неделю, а то и больше. Сотрудников тех было сто пятьдесят душ! И плюс четверо припозднившихся.

– Товарищ полковник, нужна помощь.

– Какая тебе помощь нужна, майор? – возмутился начальник. – У меня коллектив переаттестацию проходит. У кого комиссия, у кого стрельбы. Это срочно! Ты что, с людьми разучился говорить?

– Так сто пятьдесят душ, товарищ полковник, – напомнил Фокин, стиснув зубы.

– Поделись с Леоновой душами. Она будет рада тебе помочь. Глаз с тебя не сводит. Даже на утренних совещаниях. Ты бы сделал ей замечание. Народ‑то не слепой.

Народ – может быть. Сам Фокин ничего такого с ее стороны не замечал. Все было как всегда. Ну, может, слишком часто фыркала, когда они от Холодовой уезжали. И нехорошими словами ее называла. И что‑то про ее коленки бурчала вполголоса. Фокин, если честно, подумал, что все недовольство Леоновой продиктовано завистью. Хотя бы наличием у Холодовой дорогой брендовой косметики. Леонова ведь как обрадовалась, когда Холодова ей подарила новый тюбик помады, утверждая, что цвет ей не подошел.

При чем тут какие‑то голые коленки?

Но, справедливости ради, стоит отметить, коленки были точеными, и их Холодова не прятала даже на работе. Юбка делового костюма опускалась ниже длинного жилета всего лишь сантиметров на тридцать. А дальше – ноги. Красивые, не признать невозможно. На них Фокин и уставился, когда они с Леоновой вошли в офис и застыли в ожидании распоряжений возле турникетов. Эти ноги очень красиво переступали. Без вульгарности, но и без особой скромности.

– Потаскуха старая, – прошипела Леонова едва слышно и отвернулась.

Насчет потаскухи Фокин не был уверен, а вот что Холодова не выглядела старой – это сто процентов.

Они поздоровались. Приняли из ее рук временные пропуска, подготовленные ею лично. И последовали за Анной Витальевной в лифт, затем в свободный кабинет, выделенный руководством специально для опроса сотрудников.

– Думаю, вам тут будет удобно. – Игнорируя Леонову, Холодова смело и с вызовом смотрела на Пашу. – Я распорядилась, чтобы сотрудники прибывали к вам по отделам. И то не сразу в полном составе. Сегодня с утра у вас лаборатория. Всего там трудятся тридцать пять человек. Подходить будут пятерками. Иначе… Иначе вы нам парализуете всю работу, майор. Сразу после них архивники. Понимаю, что вам хотелось бы допросить их первыми. Но там сегодня случился какой‑то непредвиденный аврал. Все шесть человек в запарке.

– Шесть? Их же по штату восемь.

– Ивушкина больше нет с нами, – загнула палец Холодова. – Его помощница не вышла на работу и на звонки не отвечает. Но вы не переживайте. Я предварительно с каждым говорила. Из шести человек никто не видел момента убийства Ивушкина. И его исчезновение восприняли как само собой разумеющееся. Кстати, Василиса Стрельцова, со слов ее коллег, исчезла почти одновременно с Ивушкиным. И коллеги сочли это логичным завершением банкета. Эти двое – начальник и его помощница – весь вечер были вместе…

Ее туго обтянутая жилетом спина прогнулась, грудь выпятилась в его сторону. Леонова стиснула зубы. Может, правда стоило с ней поговорить? Что‑то она реагирует как‑то неправильно.

– Среди первой пятерки, что уже ждет в коридоре, как раз те подравшиеся лаборанты. Решила сэкономить вам время, – похвасталась Холодова. – Располагайтесь. Чай, кофе, печенье и бутерброды вам принесут буквально через полчаса. Я распорядилась.

– Спасибо огромное, – благодарно глянул на красивую женщину Фокин.

Бутерброды были бы очень кстати. Он сегодня проспал завтрак. Обычно им занималась Жанна. Ничего такого особенного, но уж яичницу она всегда делала. Каждое утро. И бутерброды. Всегда разные. Он, проспавший завтрак, даже смалодушничал и сегодня утром разблокировал ее телефон. Но пока не получил ни единого звонка или сообщения с уточнениями.

Значит, действительно все?..

Холодова вышла из кабинета. Леонова села за стол напротив Паши. Подтащила по столу к себе ноутбук, открыла файл с протоколами допросов. При этом не переставала коситься в его сторону и что‑то беззвучно шептать.

– Так, Леонова, что происходит?

– А что происходит, товарищ майор? – Она уставила в него сердитые карие глаза, распластав правую пятерню на коротко стриженной голове.

– Не знаю! – Широко развел он руками над столом, который занял. – Вот и уточняю! Ты чего на Холодову фыркаешь? Косишься. Как‑то неправильно себя ведешь. Неадекватно даже.

– Это вы! – вырвалось у нее громко. Она тут же понизила голос до почтительных интонаций. – Извините, но это вы, товарищ майор, ведете себя с ней неадекватно. Вы буквально с ней заигрываете!

– А вот это, Леонова, тебя вообще не должно волновать. Заигрываю я с ней или нет – не должно волновать. И даже если я с ней завтра проснусь в одной постели – тебя это не должно волновать.

Неожиданно перспектива проснуться следующим утром с Холодовой в одной постели ему так понравилась, что он даже рассмеялся. И минуту позволил себе помечтать. О красивом теле, гладкой коже, невероятном аромате ее духов.

– Она фигурант уголовного дела, товарищ майор, – одернула его суровым голосом Леонова. – И вы не имеете права…

Это отрезвило. Картинки возможного удовольствия потускнели и через мгновение исчезли. Тем более в дверь сунулась кудрявая голова одного из лаборантов. По серьезной ссадине на переносице Фокин угадал в нем того самого пострадавшего, которому разбили нос в центре танцпола. Того, чью кровь на полу они приняли за кровь убитого.

– Да, все так. Мы повздорили, – нехотя признался молодой парень, усевшись на стул между их столами.