Зона турбулентности
– Фи!
Жанна поднялась.
– Мне еще в одно место сгонять надо. До рейса успею.
Вечерний рейс в Архангельск до недавнего времени считался легкой прогулкой, но сейчас аэропорт «Талаги» закрылся на реконструкцию ВПП[1], и самолеты принимали в Васьково, а там имелись свои сложности и малая проходимость. Многие авиакомпании из‑за этого отказывались летать в Архангельск. Так что самолеты «Скайтранса» в конце августа набивались пассажирами под завязку – люди возвращались из отпусков и к началу учебного сезона.
– Подожди, – Камаев протянул руку, ухватил ее за край рубашки, и она тут же послушно села на место. Что ни говори, а он имел на нее какое‑то магическое воздействие. Ордынец, одним словом. – Короче, мне тут по секрету шепнули, что слухи вовсе не слухи. Нас реально купят.
– И это не «Фоксавиа»? – брови Жанны сошлись к переносице. Новость заставила вспомнить все застарелые страхи.
– Как ты понимаешь, это секрет секретов. Малинин живьем съест за разглашение.
Жанна закатила глаза. Малинин, глава службы безопасности компании, выпил тонну крови у них с Камаевым во время недавних приключений в Самаре. И после них. Когда после возвращения домой несколько раз проводил с ними воспитательные беседы. Как совместные, так и поодиночке. Целью этих «профилактических» бесед было не дать расползтись слухам. События, в которых Жанна с Ильясом принимали самое непосредственное участие, лишили компанию нескольких начальственных голов и, скорей всего, подвинули дело о продаже, или, как обтекаемо называл это Малинин, слиянии, «Скайтранса» с более крупной компанией.
– Вот почему ты согласился, – понимающе кивнула Жанна.
Да, слияние, скорей всего, подразумевает сокращение штата, и уж Камаев со своим «послужным списком» первый в очереди на вылет, так же как и она.
– Поэтому и тебе советую, если будут предлагать что‑то, соглашайся. Не думай.
– Ты же знаешь – мне не предложат, – Жанна сказала это нарочито бодро. Камаев смотрел серьезно и с сомнением. – Да что ты так уставился? Это ты просто там с кем‑то не тем трахнулся, а я пассажиру нанесла увечья средней тяжести, как записано в уголовном деле.
– Дело закрыто, – напомнил он. Его всегда раздражала эта ее зацикленность на неудачах.
– В суде да. А в моем личном деле этот инцидент перевесит все мои заслуги, налеты часов и высокие баллы по знанию английского. Как ты не понимаешь? Меня и в «Скайтранс» взяли по очень и очень большому блату. И то…
– А сейчас этот блат тебе не поможет?
Жанна помотала головой. Тот начальник, который тогда с пониманием отнесся к ее ситуации, хоть и вынужден был уволить, но потом дал персональную рекомендацию в «Скайтранс», лично звонил и очень вежливо и настойчиво попросил принять ее в штат, в прошлом году вышел на пенсию. Тревожить его Жанна бы не хотела, да и не видела смысла. Еще в Самаре, когда угроза увольнения стала весьма ощутимой, она решила, что не будет унижаться и умолять. Нет так нет.
Ильяс, видимо, очень хорошо прочитал ее эмоции, потому что коснулся руки, но тут же убрал.
– Ты так просто сдашься?
Она пожала плечами. Наверное, она просто устала. Устала доказывать себе и другим, что достойна, что заслужила, что может и хочет. Стрелки наручных часов торопили, она снова встала и сделала рукой прощальный жест.
– Поеду. А ты можешь и дальше мечтать о кителе с четырьмя полосками на рукаве[2].
Уже сказав это, она пожалела. Будто она и правда завидует. Ильяс как‑то так сжал губы, что она поняла: обиделся. Не смертельно, но все же. Тяжело с ним. Его чувство юмора пока не поддавалось ее пониманию. На что‑то он реагировал адекватно, на что‑то мог взбрыкнуть. За те месяцы, что между ними установились эти странные непонятные отношения то ли дружбы, то ли начинающегося романа, они три раза смертельно ссорились. С криками, взаимными упреками и даже швырянием вещей друг в друга. Темперамента им обоим было не занимать. Как правило, она отходила первой и предлагала мир. Один раз первым нарушил молчание Ильяс и даже извинился. У нее тогда случился культурный шок. Ордынец признал, что был неправ. Чудны дела твои, мироздание.
Она действительно уже запаздывала, потому выбросила из головы мысли об Ильясе, хоть это было и трудно. Сеанс у психотерапевта должен был стать последним. Так они решили в предыдущую встречу. Илона Юрьевна согласилась, что надо сделать перерыв. Сеансы их были не так уж и часты, но все равно Илона Юрьевна была единственным человеком, который мог выслушать ее страхи, не ахая при этом: «Как? Ты боишься летать? С твоей профессией?»
Да, она боялась. Это было нечто иррациональное. Во время взлета и посадки у нее внутри начинался небольшой такой апокалипсис. Причем она не боялась смерти, не боялась аварии, но физиологические проявления были настолько мучительны, что хотелось немного сдохнуть, или много. Со временем стало легче, может, и сеансы у психотерапевта помогли, а может, время действительно лечит. А может, это Танюша с небес присматривала за ней. Ну и суслик, конечно. Куда же нам без суслика. «Темной‑претемной ночью шел суслик по лесу и ничего не боялся», – пробормотала она почти неслышно, паркуя машину во дворе дома психотерапевта на улице Козлова.
Телефон тренькнул. Звонила Наталья Божко, тоже стюардесса и, наверное, все же подруга.
– Приветик. Ты же в Архангельск сегодня? – Жанна угукнула, посматривая на часы, она опаздывала уже на пять минут. – Заберешь для меня посылочку? Привезет в аэропорт дядька мой. Ты же знаешь, я ж девчоночка‑то онежская, – последнюю фразу Наталья произнесла с характерным северным оканьем.
Жанна хихикнула.
– Хорошо. Слушай, мне идти надо…
– Подожди. У меня инфа на мульон тугриков. Нас покупают. Антон сказал, а ему папенька. А он у Антона как‑никак зам диспетчерской службы.
– Наслышана уже.
– А знаешь, кто покупает? «Глоубвинд».
– Кто?! – далее она добавила совсем уже неприличное слово.
– Да я сама матерюсь с утра. Как узнала. Нет чтобы «Лисички» нас купили или «Крылышки». Пусть там зарплата поменьше, чем у «Глоуба», зато отношение человеческое.
Жанна молча согласилась с подругой. Про невероятные тестирования при приеме в эту компанию ходили всякие легенды.
– Почему же Камаев тогда к «Лисичкам» уходит? С его‑то опытом «Глоуб» примет со всей душой.
[1] ВПП – взлетно‑посадочная полоса.
[2] Четыре полоски на форме у КВС.
