Звонок с неизвестного номера

Наташка – молодайка с соседней улицы. В поселок переехала лет десять назад, но до сих пор считалась пришлой. Чем‑то на Дениса похожа – тоже не вписывалась в местные привычки‑правила. Вместо огурцов и клубники в огороде цветы выращивала. По утрам во дворе на коврике диковинные позы принимала – делала гимнастику йогов. На море ходила в любую погоду – хотя любой коренной житель купался в сезоне единственный раз, в начале сентября, когда дети по школам разъезжаются, пляжи пустеют, а вода еще теплая.

Юрия Михайловича Наташка обхаживала. В гости приходила – вместе чаи гоняли во дворе. И на корыте своем плавучем он ее катал. В плане, чтобы целовались или ночевать, допустим, осталась – Василиса нет, не приметила. Соседи тоже не болтали. Но дружба меж Наташкой и отцом Денисовым наличествовала. Надо бы узнать, чисто из любопытства, – почему не пришла проводить в последний путь?

Телефона Наташкиного у Василисы не имелось, но где жила – знала. Улица Зеленая, извилистая, в гору, никаких туда автобусов. Ничего, дошагаем.

Взяла клюку, отправилась. Пока шла, вспоминала, как однажды с соседом покойным спорили. Тот убеждал: «Василиса, ты женщина в самом соку, и ноги у тебя не больные. Зачем с палкой ходишь?»

– Так проще с ней! – отбивалась.

А он настаивал, что не нужно искать легких путей, и организм следует постоянно в тонусе держать. Убедительная вроде теория – только сам теперь в земле сырой, тогда как она шагает себе по поселку, греет косточки под солнцем осенним. Пусть и опираясь на клюку.

Дом у Наташки – мазанка неухоженная, типичный для оригиналки. Калитка заперта. Постучалась – ответа нет.

Заглянула в просвет в заборе: во дворе пусто. Дверь в лачугу закрыта. Но что приметила странное: у калитки виноград собран, в ящике. И над ним – туча пчел, мух, птички тоже подскакивают, клюют ягодки. Судя по количеству нахлебников, пируют давно. Зачем на улице‑то продукт бросать? Бесхозяйственно. А еще удивило: на веревке белье выстиранное полощется. Простынь перекручена, полотенце и вовсе на землю слетело – вчера ветрище задувал. Нормальная хозяйка давно бы поправила, но что с Наташки взять?

Василиса Петровна постучала в калитку еще – долго, громко.

Из соседнего дома выглянула старуха, осудила:

– Чего колошматишь? Нет ее.

– А куда делась?

– Да пес знает. Дней пять не вижу.

– Уехала, что ли?

– Понятия не имею.

Юрий Михайлович умер неделю назад. На похоронах Наташка не показалась и все дни после, получается, шляется неизвестно где.

Бабку соседскую Василиса не знала, но по виду – местная, из Абрикосовки. Сказала ей доверительно:

– Я Наташку ищу. Она с Михалычем дружила. Который преставился. На лодке его каталась, на чаи приходила. А на похороны – не заглянула даже. Странно.

Старуха заинтересовалась:

– Тот Михалыч, кто дом у моря собирался покупать?

– Ну да.

– Наташка к нему подкатывала, что ли?

– Свечку не держала. Но Михалыч всегда расцветал, когда приходила. Солнышком называл.

– А мне ни слова, – осудила старуха.

– Вы с ней общались?

– По‑соседски. Но говорить с ней не о чем. В делах огородных – ноль полный, о себе ни гу‑гу.

– Откуда она вообще в Абрикосовке появилась?

– Говорила, в Москве раньше жила, а сюда отдыхать приехала и влюбилась в поселок. Решила остаться. Купила этот домишко.

– В здравом она уме? Жилье в столице на мазанку в наших краях променять?

– Я тоже считаю: дура, – согласилась собеседница.

– А родственники какие, дети есть у нее?

– Никогда не рассказывала.

– Говоришь, дней пять ее нету? Уехала, что ли?

– С чемоданом не видела. Но, может, пропустила, – развела руками соседка.

«Странная, очень странная история», – думала Василиса Петровна, шагая домой.

Может, к своей выгоде новые знания использовать?

Вернулась домой, позвонила Денису. Разговор построила по‑деловому:

– Давайте, как у вас в Москве принято. Ты – мне, я – тебе.

– Что хотите, Василиса Петровна? – спросил грустно.

– Кое‑что из имущества вашего батюшки купила бы. Если отдадите со скидкой.

– Можно. А что взамен предлагаете?

– Информацию к размышлению.

 

* * *

 

Интересно человек устроен. Пока Денис с ними жил, Садовникова уверенно исполняла роль матери семейства‑мегеры. А когда «возмутитель спокойствия» их дом покинул – вдруг осознала: перегибала она палку, когда требовала от приемного сына сплошных пятерок и безупречного порядка в комнате.

Если раньше в ответ на претензии классной руководительницы только виновато кивала, теперь начала огрызаться, Митю защищать. Иногда разрешала проспать на первый урок, а то и вовсе прогулять школу. И от каши по утрам они после совместного обсуждения отказались – Садовникова делала себе и мальчику горячие бутерброды с сыром, а иногда и против доброй порции кетчупа сверху не возражала.

– Ты нормальная стала, звони Денису, пусть возвращается! – подкатывал Митя.

Но Таня, конечно, всегда отвечала, что это невозможно.

В отличие от родного отца Богатов мальчишку не забывал. Но обиженная Садовникова настаивала: все встречи на нейтральной территории. И звонить – исключительно Мите на его телефон. А когда Денис перевел ей приличную сумму «на обновки ребенку», деньги отправила обратно и купила все за свои.

График встреч Богатов тоже самостоятельно с Митей согласовывал. Прекрасно знал, что эти выходные – Танины. Но все равно позвонил – ровно в тот момент, когда ехали в полюбившийся обоим Аптекарский огород.

Садовникова увидела, кто на проводе, прошипела:

– Скажи, что не можешь сейчас говорить!

Но Митя хитро улыбнулся, нажал на громкую связь и ответил: