Адский прииск
– Вы ведь едете в Якутию?
– Да. Но откуда вам известно?..
– Пустяки, Алексей Николаевич. Сергей Родионович может вам очень помочь в командировке. Он располагает сведениями о банде с пулеметом, которую вам поручено ликвидировать. Важными сведениями! Без них вы там застрянете на год.
– В таком случае я согласен на встречу, – тут же решился сыщик. – Где и когда? В дом к нему я не поеду.
Присяжный поверенный хмыкнул в трубку:
– Он вас туда и не зовет. А то еще что‑нибудь реквизируете в дополнение к Левитану. Он недавно купил хорошего Бакста…
– Сильно переживает за Левитана?
– Ну… сильно.
– А нечего было насылать на меня убийц! – гаркнул Лыков, но тут же сбавил тон: – Так где и когда?
– Прямо сейчас мой экипаж пришвартовался под вашими окнами. Я телефонирую из аптеки, что в соседнем доме. Поедем в «Донон», в отдельный кабинет.
– Одеваюсь и спускаюсь.
Алексей Николаевич вышел на подъезд. Там стояла роскошная тройка с красавцем‑лихачом на облучке. Обтянутое синей кожей ландо с латунной отделкой, сбруя украшена серебром, на бляхе номер 222. Бляха была так начищена, что слепила глаза.
– Ваш почасовик? – поинтересовался Лыков у адвоката, пожимая ему руку.
– Да он при мне с утра до вечера, – ответил тот. – Зовут Абрамом. Денег съедает – страсть. Но иначе нельзя, служба беспокойная. Хотя думаю: не купить ли авто? И повесить на него номер: двести двадцать два. Надо идти в ногу со временем!
Когда экипаж тронулся, сыщик сказал Сурену Оганесовичу:
– Я вашему патрону руки не подам.
– Патрон это знает. Но разговор важный, он должен состояться к обоюдной пользе.
– Однако как вы узнали о моей командировке?
Адвокат сощурился:
– Обложили вас шпионами со всех сторон, они сообщают о каждом вашем шаге.
Статский советник некоторое время думал, потом вынес вердикт:
– Джунковский разболтал Гучкову, а тот – «ивану иванычу».
По молчанию спутника он понял, что его догадка верна.
В «Дононе», в коридоре с отдельными кабинетами, было прохладно и тихо. Сорокоум привстал, высокие стороны обменялись сдержанными кивками. Сели втроем за стол, на котором уже красовались бутылки с закусками. Алексей Николаевич отметил, что была припасена и английская горькая настойка, его любимая. Неужели и впрямь окружили шпионами?
Сурен Оганесович на правах посредника разлил по рюмкам напитки. Сыщику – его настойку, патрону – рябиновую, а себе плеснул коньяку.
– Ну, за успех переговоров.
Вырапаев‑Рудайтис опрокинул рюмку, закусил холодной осетриной и с ходу взял быка за рога:
– Тебя посылают в Якутию, в Колымский округ. Разогнать банду, которая окопалась в горах и почему‑то не уходит. И у них пулемет.
– Все верно, – подтвердил сыщик.
– Ты догадываешься, почему они торчат в распадке, не бегут в города?
– Ну… боятся, что их в городах поймают. Хотят, чтобы про них забыли. Намерены пересидеть.
– Для таких существуют притоны в более теплых местах. Вы с Азвестопуло разорили один под Иркутском, но люди устроили другие.
Лыков подпер руками подбородок и уставился на собеседника, ожидая разъяснений. И они не замедлили поступить. Бандит сказал:
– Беглые сидят там не сложа руки, ожидая, когда о них забудут. Они моют рыжье.
– В притоках Колымы? Чушь. Добывают в Забайкалье. На юге Якутии есть прииски, вокруг Бодайбо. Но на востоке откуда золоту взяться?
– Вовсе не чушь. Просто власти об этом еще не знают. А тот, кто знает, не торопится болтать.
– Золото в тех местах если и есть, то труднодоступное. Сезон короткий, и продать добычу большая проблема. Ни дорог, ни селений; снабжение невозможно. Как же им это удается?
Вырапаев вздохнул:
– У них имеется атаман. Очень серьезный человек, похлеще даже меня. Он все придумал и организовал.
– Как зовут молодца?
Бандит ответил, глядя собеседнику прямо в глаза:
– Александр Созонтович Кожухарь.
– Сашка Македонец?! – Сыщик чуть не вскочил со стула.
– Он самый.
Это была плохая новость. Александр Кожухарь, тридцати пяти лет, мещанин города Каменец‑Подольска, был приговорен к пятнадцати годам каторги за разбои в Киеве и Одессе. Нападения сопровождались человеческими жертвами: суд доказал минимум одно убийство. Дело было накануне войны с Японией. Головорез уплыл на Сахалин, но кандалами погремел недолго. Японцы высадили десант, власти призвали арестантов защитить любимые казематы и раздали оружие. Ополчение из чиновников вперемежку с каторжанами провоевало недолго и быстро разбежалось. Кожухарь винтовку взял, а в бой за царя и отечество не пошел. В начавшейся неразберихе убийца перебрался на материк и стал нападать на транспорты, перевозящие деньги и ценности. При этом ловко использовал бомбы‑македонки, поражавшие конвой и лошадей. Дознание выяснило, что он научился этому у сокамерника, македонского боевика – тот отбывал срок по обвинению в заказном убийстве судьи из Ейска. С тех пор негодяя прозвали Сашкой Македонцем.
Когда война закончилась, власти начали наводить в крае порядок. Кожухарь к тому времени сколотил банду из пятнадцати человек. Набирал с большим разбором, только отчаянных. Причем самые страшные гайменники[1] подчинялись ему беспрекословно – такой был человек. Дисциплина в банде установилась навроде военной: за неподчинение атаману кончали на месте. Жуткий отряд совершил в Приморье множество разбойных нападений, убив столько людей, что полиция сбилась со счета. Поймать бандитов не удавалось. Они награбили так много, что могли покупать осведомителей даже в сыскных отделениях. И ловко избегали засад, а случайно попавшимся товарищам организовывали побеги.
[1] Гайменники – убийцы (жарг.).
