Адское пламя

Пока я истязал себя противоречиями, ко мне легкой поступью приблизилась Лилит. Привстав на носочки, она любяще потрепала меня по макушке, как делала всегда, когда я обращался к ней за помощью или просто сетовал на неудачи.

– Трое из нас уже поплатились за попытку избавиться от Люцифера. Бельфегор, Маммон и Вельзевул… – Я так долго не произносил имена погибших братьев, что голос задрожал вместе с руками. Пришлось спрятать их в карманы брюк, чтобы мать не заметила проявившиеся во мне человеческие чувства, а именно сострадание и тоску. Назвать Азазеля погибшим у меня не хватало духу. Его недавняя – относительно других Принцев Ада – смерть еще отдавалась острой болью под ребром.

Лилит крепко зажмурилась. Я видел, как одинокая слезинка скользнула по ее щеке к подбородку и, капнув, разбилась о пыльную землю.

– Они первые, кто разглядел в правлении Люцифера закат всего живого, – тихо просипела она, смахивая новую слезу указательным пальцем. – Первые, кто возжелал вернуть все на круги своя. Магия Бездны Тьмы не должна принадлежать кому‑то одному, не зря вы разделены по Кругам и выходящим из них порокам. Власть в одних руках сводит с ума…

Поддавшись порыву утешить, я крепко обнял мать, поглаживая по шелковистым волосам. Она всхлипнула мне в грудь. Я знал, что таилось между строк ее рассказа. Свержение Люцифера означало ее долгожданную свободу от посягательств и гнета супруга.

– Мам, я столько натворил… – начал я и осекся, подбирая слова, чтобы наконец раскрыть правду о плене и гибели Аза, но она поймала мой наполненный сожалением взор в ловушку своих голубых глаз и не позволила излить душу.

– Думаешь, кому‑то есть дело до твоих минувших ошибок? Прошлое безвозвратно, настоящее скоротечно, а будущее напоминает зачерпнутую в ладони воду. Пока ты печешься о нем, веришь в его исполнение, сжимая руки, оно с тобой. Однако стоит все пустить на самотек, и вода ускользнет сквозь пальцы, как и время. – Лилит шумно сглотнула, переводя дыхание. – Если любишь – бери! Знаешь, что отец не прав, – сражайся! Идешь на смерть – встреть ее с достоинством, Кайлан!

Мои глаза расширились, а рот приоткрылся. Мать не могла знать подаренное Софией имя, ведь так меня называли только в Абраксе. Опешив, я отодвинулся от нее.

Лилит широко улыбнулась, обрадовавшись, что смогла пробить мое притворное спокойствие.

– Да, Кай. Только чистая душа способна принять таившееся в теле зло, сжиться с ним и победить! – Ее кожа загорелась ярче, поглаживая белыми лучиками застоялую ночь преисподней. – Спаси ее, спаси нас!

Окутав себя светом, Лилит исчезла. Золотые растения в оранжерее зазвенели, отражая вспышку ее магии. А когда тьма вновь приняла бразды правления, из‑за ближайшего куста выплыла светящаяся сфера, а за ней, наполняя сад ароматом горько‑сладких духов, появилась Адель.

 

* * *

 

Сердце подпрыгнуло к горлу. Давно я не испытывал смеси облегчения и беспокойства.

Заметив меня рядом с фонтаном, Адди будто в землю вросла. Сфера погасла, как пойманный в банку светлячок, и ее прекрасное лицо расцеловала ночь.

Залюбовавшись ею, я приоткрыл губы, чтобы учтиво поприветствовать принцессу, но слова остались невысказанными. Тени сорвались с кончиков ее изящных пальцев, материализовавшись в острые шипы, и нацелились мне в живот.

Нападать Адель не собиралась, благоразумно усвоив, что я могу в любую секунду завладеть ее сознанием. Она лишь открыто показывала, как сильно меня презирает, негласно прося держаться подальше.

Заслуженно!

Было бы неплохо узнать без свидетелей, что именно наговорил ей Люцифер перед тем, как она сорвала с него маску. Но пока не объяснюсь, Паучок вряд ли ответит, а силой заставить ее говорить означало поставить крест на дальнейшем сотрудничестве.

А она была нужна мне! Как Грааль, как соратница, как воздух!

Адди мельком осмотрелась, удивляясь золотым растениям, и произнесла:

– Сфера привела меня сюда. Я не намеревалась посягать на ваше уединение.

Мы не оставались наедине с момента, как я познал вкус и запах ее сводящего с ума тела в особняке Франсбурга и полностью лишился последней опоры, удерживающей меня от распада на частицы, каждая из которых отныне и навсегда принадлежала Адель Грей.

Теперь я понимал вопиющие поступки влюбленных мужчин, которые раньше вызывали только смятение и порыв покрутить пальцем у виска. Моя жизнь зависела от ее благополучия, и я бы с превеликим удовольствием лишился головы, если бы это уберегло Адди от новых страданий.

Твою мать, я и собираюсь так поступить!

Но ей пока знать это необязательно. Чувства порождают привязанность, а Адель потеряет меня в определенный момент. Я прожил слишком долго и не тешил себя иллюзиями, что победа над Люцифером, как и война с Небом, обернется торжественным праздником.

Будут жертвы.

Много.

И что‑то подсказывало, что у нашей с Адель истории печальный конец. Невозможно заполучить все: власть, силу, любовь.

Разве злодею место в раю? Даже если этот рай соткан из симфонии их душ?

– Похоже, что я был здесь один?

Я опустил взгляд на ноги, чтобы Адди проследила за мной и рассмотрела миниатюрные следы рядом с моими ботинками. Она встрепенулась, привычно вздернула нос и, скрипя зубами, ответила:

– Тогда прошу прощения, что спугнула вашу застенчивую любовницу.

В ее серых, как хмурое небо, глазах будто проступили образы той ночи в борделе, когда Адель стала зрителем моего соития с Марго. Паучок тогда упрямо доказывала, что не стеснительна и готова стоять на своем до победного.

Я не позволил ей развернуться и уйти, признавшись:

– Со мной была Лилит, это ее сфера привела вас сюда, принцесса.

Адель едва не подавилась слюной. Шипы теней начали растворяться, но, собравшись, она подпитала их силой, и смертельные острия вновь нацелились на меня.

– Позвольте спросить – зачем? И не называйте меня «принцессой». Благодаря вашим авантюрам и распрям с Аваддоном мой статус теперь выше. – Только Адди могла вежливо бросаться оскорблениями, это была еще одна черта, за которую я ее возжелал.

Я усмехнулся и запустил руку в волосы, растрепав их.

– Прошу прощения, моя Повелительница. – Я специально растянул обращение и отвесил низкий поклон. – Больше я не допущу такого досадного промаха.