Академия «505». Крах Ремали. Часть 2

Когда Кай посмотрел на меня, я состроил щенячьи глазки.

– Я не подарю тебе остров, Джулиан.

– Почему?

– Потому что.

– Почему потому что?

– Потому что если тебя укусит ядовитая змея, мне придется организовывать твои похороны, а это дорогое удовольствие.

– Но…

– Нет.

Зануда.

Пока я наигранно дулся, он отдал еще десяток приказов Фениксу. Если честно, половина его слов пролетела мимо моих ушей.

Нет, я не был глупым, хотя многие думали так из‑за выстроенного мной образа. Я любил сходить с ума и действовать, прислушиваясь к своим животным инстинктам. Я брал от жизни всё, что только мог. Не анализировал одну стратегию несколько недель, как Кай, не жаждал командовать кем‑то, как Феникс или Зейден. Мне было комфортно прислушиваться к ним, потому что я доверял этим парням и чувствовал себя на своем месте, исполняя их приказы.

– Я тебя понял, – кивнул Феникс. – Что‑то еще?

– Да. Ты отправляешься в Хваннейри на следующей неделе.

Он нахмурился.

– Зачем?

– За хлебом.

Кай снова повернулся ко мне, и я широко улыбнулся.

– Привет.

Он тяжело вздохнул, а мы с Зейденом отбили друг другу пять за его спиной.

Когда Кай рассказал Фениксу то же, что и мне пару минут назад, с другого конца цеха к нам заспешила Астрид. Она была одета в какую‑то шапочку и специальный костюм, в котором работали в печатном цехе.

Я закашлялся себе в кулак.

– Даже не думай смеяться, Джулиан! Это он заставил меня нацепить эту дрянь.

Феникс поймал ее за талию и, резко притянув к себе, поцеловал прямо на наших глазах. Мы втроем как по команде развернулись и стали разглядывать стену. До нас доносилось лишь хихиканье Астрид и грубые стоны Феникса, как будто они не целовались, а трахались, храни их Господь.

Вашему вниманию представляется холодная, саркастичная, вечно недовольная девушка, которая, оказывается, умеет хихикать.

Не знаю, сколько дней и ночей эти двое провели вместе, но по их поведению было понятно, что между ними не только физическая связь. Хоть Астрид говорила, что они просто спят, ее глаза загорались, когда Феникс появлялся на горизонте. Они постоянно подкалывали друг друга и не отвечали на вопросы об их отношениях, однако после моего дня рождения между ними что‑то изменилось.

Я немного завидовал.

Ладно, много.

Наши с Рейвен отношения не заходили дальше пары поцелуев, но я старался не отчаиваться. Чтобы заполучить эту девушку, я был готов пойти на всё. Не поймите меня неправильно, дело касалось не только секса – моя правая рука отлично справлялась с этой проблемой. Хотя на день рождения, когда подвыпившая Рейвен впилась своими клыками в мою шею и сжала когтями задницу, я был готов наплевать на все приличия.

Но дело было в другом.

Я любил ее.

С первого взгляда. С первой встречи в академии.

Поэтому должен был дождаться, когда она полюбит меня в ответ.

Мысли не завели меня далеко: сладкая парочка позади откашлялась, и Кай продолжил обсуждать с Фениксом какие‑то скучные вопросы. После этого меня ждала еще одна череда скучных вопросов, потому что мы направились на совещание Карателей.

В большом светлом кабинете уже собрались Ван Дер Берг и Кингсли. Напротив них сидела Ксивер, но большую часть стола занимали командиры – Шнайдер, Джегер, Эрнандес, Винчестер и… Хельгюсон? Вроде так звали это подобие викинга с бородой и длинными светлыми волосами, завязанными в косички.

– Начнем с гражданских, – сказал Кай, расположившись во главе стола.

Мужчины посмотрели на него с отчетливым презрением, на что он с таким же презрением вскинул бровь.

Мы с Зейденом переглянулись.

Наш мальчик.

Как можно было догадаться, отношения между нами с командирами были, мягко говоря, напряженными.

– После уничтожения подземного города мы разместили большую часть гражданских в секторах, которые находятся под нашим командованием, – начал я, откинувшись на спинку стула. Собственно, именно этим мы с Зейдом занимались всю неделю. – Но население Рейкьявика гораздо больше. Многим приходится ночевать на заводах, пока ЦЭС контролирует половину города. Нам как минимум нужны седьмой и восьмой сектора, чтобы разместить всех и…

– Где сейчас линия соприкосновения?

Обожаю, когда меня перебивают.

Естественно, это сделал Эрнандес – пятидесятилетний испанец, считающий себя Господом Богом. Даже я, блядь, не считал себя Господом Богом. Эти слова вообще можно использовать в одном предложении?

Кай бросил на меня предостерегающий взгляд, когда я полез за ножом.

Ладно, сегодня я тоже был не в настроении.

– Примерно по центру города, – устало ответила командиру Ксивер, когда Кай вывел на стену голограмму, показывающую карту Рейкьявика. – Вчера мы оттеснили ЦЭС за четвертый сектор, поэтому пару кварталов наши. Мы пытаемся не убивать ремалийцев, которым вкололи сыворотку подчинения, но это… тяжело.

– Это гражданская война, – спокойно произнес Шнайдер. – Невозможно не убивать людей, которые убивают людей.

– Это не наша политика, – сухо ответила Ксивер, взглянув на командира. – Мои родители не пропагандировали убийства невинных людей.

– Они не невинные, – бросил Эрнандес.

Да ты что!

– Извините, но я с вами не согласна. Миротворцы сделали свой выбор, но ремалийцы – нет. Их заставила сделать его сыворотка. Конечно, когда передо мной стоит человек, который собирается лишить жизни ребенка, я не буду размышлять о нравственности. Дело чести и морали – дело каждого. Но когда у меня есть выбор, дать человеку шанс или убить, я непременно дам шанс. И я неприятно удивлена, слыша сейчас ваши слова, командир Эрнандес.