Академия «505». Крах Ремали. Часть 2

– Мой любимый мальчик… – прошептала мама, погладив меня по кудрявым волосам. Я неосознанно начал ластиться к ее ладони, как новорожденный котенок. Увидь это Ксивер, точно назвала бы меня маменькиным сынком. – Мой защитник. Мой львенок, который так боится выпустить когти и показать миру свою силу. Ты стал таким взрослым, таким красивым…

Ее глаза странно блеснули, будто я умирал.

Я же не умирал, верно?

– Позаботься о своей сестре, Крэйтон. Мы с папой будем наблюдать со стороны и гордиться вашими успехами, а их будет очень и очень много. Мне жаль, что… что мы уходим так рано. Похоже, это единственный шанс закончить затянувшуюся войну. Наше место должно занять новое поколение. Наше место должны занять наши дети.

Я встревоженно нахмурился.

Мне это не нравилось. Всё, что она сейчас говорила.

– Пап? – взглянув на него, протянул я недоуменно. – Что происходит?

Отец лишь слабо улыбнулся, но его губы задрожали. Словно он сдерживал слезы.

Почему все плачут? Где Ксивер?

Мама снова прижалась к моему лбу сухими губами, а папа погладил меня по щеке. Только тогда я оглядел себя и понял, что был не маленьким мальчиком, которому стоило собираться в школу, а взрослым мужчиной.

Я попытался встать с кровати, но что‑то меня сдерживало, какая‑то необъяснимая сила не давала пошевелиться, пока родители медленно отступали в белый свет, льющийся со всех сторон.

И тогда я понял.

– Нет… – На глаза навернулись жгучие слезы. – Нет‑нет‑нет, не уходите. Пожалуйста, только не снова…

Я всегда считал своих родителей самыми сильными, добрыми и отважными людьми на свете. Даже когда они ушли от нас. Даже когда я заставил себя вычеркнуть из памяти их имена и лица. В глубине души я мечтал хотя бы на мгновение снова почувствовать, каково это – держать их обоих в своих объятиях. Я видел тот же блеск надежды в глазах у сестры, хоть она и презирала их за содеянные грехи. Либо только делала вид.

Но когда они вернулись, судьба снова забрала их.

На этот раз окончательно.

Я никогда не верил в Бога, но сейчас с моих губ срывалась немецкая молитва, которой нас учили в детстве. Вот до чего могло довести отчаяние – ты был готов поверить во всё, лишь бы прекратить душевные страдания.

Unser Vater in dem Himmel…

Amen.

Аминь.

Говорят, тьма приносит смерть, только сейчас почему‑то именно свет забирал у меня родителей. Он медленно окутывал их тела, скользил по переплетенным рукам, по лицам, покрытым бисеринками слез. Даже в такой момент они не отпускали друг друга. Даже перед лицом смерти верили в любовь – эту чертову любовь!

Если бы я не любил маму, папу, Ксивер или Роксанию, мне было бы намного… легче?

Но я любил.

Так сильно любил.

Мама широко улыбнулась, как делала это всегда, когда нам с Ксивер было грустно, и попросила:

– Верните человечеству человечность.

А затем свет поглотил их.

Навсегда.

***

– Крэй… Крэйтон…

Вздрогнув, я распахнул глаза.

Сердце заколотилось так, словно под кожу ввели адреналин, взгляд забегал по помещению в поисках опасности. Я заметил те же танцующие пылинки, только теперь их окутывал не свет, а обломки разрушенного потолка, погнутые железные перекладины и застоявшаяся пыль. В воздухе витал запах крови, слышались чьи‑то мучительные стоны. Никакой кровати и пухового одеяло. Только смерть и отчаяние.

Когда зрение прояснилось, я увидел склонившуюся надо мной Ксивер.

Ее лицо покрывала кровь.

– Черт, ты в порядке? Что‑то сломано? – прохрипел сквозь боль в горле.

– Не сейчас. Нужно выбираться отсюда, пока не прибыло подкрепление. У нас есть не больше…

Она не договорила, скривив губы. Я опустил взгляд к ее дрогнувшей руке. Паника просочилась в вены, когда заметил ладонь, которую она прижимала к окровавленному боку. В эту же секунду моя нога начала пульсировать – только тогда я понял, что она сломана.

Конференция. Появление Лиры. Взрыв в зале.

Мама и папа.

Мы всё еще находились в здании Альтинга. Похоже, со взрыва прошло не больше десяти минут. Вот как среагировали столкнувшиеся силы четырех прародителей: чуть не уничтожили мир, в щепки разнеся весь конференц‑зал.

– Кси, а их… – Мой голос дрогнул, став тише шепота. – Их забрали?

Синие глаза потускнели.

– Да. Их забрали.

Наверное, именно в этот момент я окончательно осознал их гибель. Не то, что они ушли, а то, что они умерли. Что мы не исполним наш план – не вернемся в спокойную жизнь с документальными фильмами, попкорном и виниловыми пластинками. Не заведем новую собаку, потому что мама сказала, что Бьорн погиб в тот же год, когда им пришлось оставить нас. Не послушаем, как Ксивер вернется к игре на гитаре, не прогуляемся по гавани, не посмеемся над какой‑нибудь дурацкой комедией.

Мы будем делать всё это вдвоем с Ксивер.

Без них.

Громкий лязг вытянул меня из мыслей, резко вернув в настоящее. Мы всё еще находились в опасности, пока не покинули правительство.

Я попытался подняться, но ногу прострелила яркая вспышка боли.

– Сломана? Подожди, я тебе помогу…

– Себе помоги, синеглазая. Быстро сваливаем, пока эта сумасшедшая сука нас не заметила!

Очень вовремя.

Феникс подхватил на руки брыкающуюся Ксивер, пока я пытался не вывернуть внутренности наизнанку. В ушах до сих пор шумело, а к горлу подкатывала тошнота.

– Триона вернулась?