Алиби для землеройки
– А, понял! – воскликнул юноша. – Просто раньше видел вас только на снимках, а их постоянно фотошопят. В жизни вы другая, намного старше и выглядите проще!
Зарецкий тихо кашлянул и процедил:
– Вадим, мы ждем ваш доклад по теме совещания.
Юноша открыл ноутбук и заговорил. Минут через десять меня охватило горькое уныние. Оказывается, мои книги никому не нужны! Продажи обвалились в ноль!
– Почему Милада Смолякова скачет впереди всех на лихом коне? – сверкая глазами, вещал Вадим. – Скажу в нашем узком кругу правду! Пишет тетка дерьмовые истории, но она трудолюбива, словно раб на плантации. Небось не спит, не ест, только строчит безостановочно. А читатель к ее фигне привык, романы Смоляковой – эдакая жвачка для глаз. Вот и весь секрет! Милада – графоманка с атомной батарейкой!
Мне стало обидно за любимую писательницу.
– У Смоляковой хорошие книги, читаю их с удовольствием.
– А, – махнул рукой парень, – свояк свояка видит и на табуретке! Вы с ней похожи по стилю письма! Та же лабудень, только вы лентяйка!
У меня пропал дар речи. Лабудень? Лентяйка?! Да, я работаю медленно, но не из‑за лени! Написание детективов – мое хобби, я работаю в агентстве мужа. Свояк свояка видит и на табуретке? Русская пословица звучит иначе: свояк свояка видит издалека. И если мои тексты, по мнению парня, похожи на труды Смоляковой, то, значит, мои книги – тоже жвачка для глаз? Если честно, то мне очень хочется обладать талантом Милады. Попросите ее написать детектив, где главные героини – две столовые ложки, – и получите захватывающую криминальную историю. Я так не умею.
Похоже, сейчас мне сообщат, что «Элефант» более не нуждается в моих рукописях и что мне, писаке, пора на помойку…
Глава шестая
– Забудем про Арину! – вскрикнул Вадим.
К моим глазам подступили слезы. Держись, Вилка, не вздумай сейчас зарыдать!
– Здравствуй, Вила Таран! – договорил пиарщик.
Ну хватит! Я медленно встала.
– Иван Николаевич, мне пора на работу. Все поняла. Больше свои рукописи приносить не буду.
Потом повернулась и, держа спину прямо, старательно изображая олимпийское спокойствие, вышла в коридор и даже улыбнулась секретарше Лене. Но потом поняла, что слезы сейчас хлынут потоком, и бросилась в туалет, где разрыдалась, стоя у раковины.
Каждому литератору невыносимо обидно, если издательство прекращает работу с ним. Но сейчас не советские времена, когда балом руководил узкий круг тех, кто выпускает книги. Сейчас эра интернета! Противный Вадим может сколько угодно насмехаться над моими произведениями, но у меня есть свои читатели. Значит, отправлюсь в сеть. На многих сайтах есть позиция «Самиздат», там бесплатно публикуют рукописи. Да, следует соблюдать некие правила, не пропагандировать насилие и порнографию, но я такое и не пишу. Если мои книги начнут скачивать, стану получать денежки, пусть небольшие, но все равно очень приятные. Кстати, «Элефант» меня астрономическими гонорарами не балует, у меня скромные заработки. Но я работаю детективом, имею хороший оклад. И живет наша семья на деньги Степана!
Слезы лились потоком, вытирая их ладонями, я рассердилась. Ну кто придумал сделать в сортире только сушку для рук?! Могли бы уж и бумажные полотенца повесить!
Между прочим, Сергей, основатель одного из сайтов, где публикуется «Самиздат», – очень приятный мужчина, прекрасно относится ко мне. Он всегда при встрече обнимает меня, говорит, что мои аудиокниги прекрасно продаются…
Ну почему тут нет бумажных полотенец?!
Я еще сильнее залилась слезами, и в ту же секунду кто‑то сзади обхватил меня, а в нос ударил знакомый аромат.
– Ваня, пожалуйста, уйди! – всхлипнула я. – И вообще, зачем ты зашел в женский туалет?
– Он мужской, – рассмеялся Зарецкий, разворачивая меня лицом к себе. – Ты двери перепутала. Ну‑ка, умойся…
– Здесь нет салфеток, чтобы вытереться, а подсунуть морду лица под сушилку трудно.
– Морду лица! Роскошное выражение! – хохотал владелец «Элефанта». – Давай включай воду.
Потом он высунулся в коридор и заорал так, что у меня заложило уши:
– Почему в мужском туалете нет полотенец?! А?!
Спустя мгновения послышался стук каблуков.
– Наконец‑то! – прошипел Иван. – Вы уволены!
Потом он захлопнул дверь, оторвал кусок от рулона, вытер мое лицо и проговорил:
– Ты хороший писатель, я не хочу лишиться тебя. Да, ты пишешь по одной книге в год, приносишь маленькую прибыль, но, как известно, река Волга из ручейков составляется. Вадик дурно воспитан, но у него в «БНТ» были отличные проекты, поэтому я переманил его к нам. Этот кретин придумал кое‑что забавное. Давай ты его выслушаешь спокойно. Я дураку уже дал понять: или он разговаривает с автором нормально, уважительно, или пошел на… – Зарецкий помолчал. – Поняла?
Я молча кивнула, Иван усмехнулся:
– Припудри носик и возвращайся с видом королевы, умницы и красавицы.
– Не получится, – тихо ответила я, – сумка осталась в твоем кабинете, а в ней вся моя красота.
– Сейчас принесут, – пообещал Зарецкий и удалился.
Не прошло десяти секунд, как опять послышался цокот каблуков, и в туалет вошла Леночка. Она протянула мне сумку и дрожащим голоском произнесла:
– Виола Ленинидовна, извините меня за отсутствие полотене‑е‑ец! – и заплакала.
Я бросилась утешать помощницу Ивана:
– Ленусик, Зарецкий тебя никогда не выгонит! Рявкнул со злости, потому что я его из колеи выбила. Даже если ему в голову и прилетит мысль выставить тебя за дверь, то никогда я ему не позволю так поступить!
– Спасибо, Виола Ленинидовна, – всхлипнула Лена. – Мне так страшно стало! Вы же знаете, дома близнецы, муж удрал, алименты не платит, живем на мой оклад, денежного запаса нет! Если я окажусь на улице, дети от голода умрут!
Лена снова зарыдала. Я схватила ее в объятия и тоже заплакала. Дверь туалета открылась, раздался бас:
– Ну ни фига себе!
Дверь захлопнулась.
– Вы самая талантливая писательница! – сказала Ленуся, вытирая лицо о мою кофту. – Вадим – дурак с подзаводом. Его так на прошлом месте работы прозвали.
Я захихикала, а Лена продолжила:
