Ангел с разбитыми крыльями

– Есть. Эта сила – глупость и самонадеянность юности. Жар ненависти и горячность сердца. А местью руководит разум! И ты боишься. Если заглянешь в себя, то поймешь, что боишься умереть, не отомстив за смерть родителей. Этот страх живет и во мне тоже. Я знаю, о чем говорю. Я помогу тебе и не стану мешать, даю слово. Но у меня есть условие.

– Ты не имеешь права на это гребанное условие! Ты бросил меня там, Марио! С ним! Я ненавижу тебя!

Я не успел моргнуть и вскочить с земли, как что‑то холодное и твердое уперлось в мой подбородок, заставив заткнуться. А дед изменился до неузнаваемости, натянувшись в моменте, как старая жила, которую не перерубить.

– Ну, попробуй! – проговорил стальным голосом. – Останови меня, сопляк!

Мы оба молчали несколько долгих секунд, глядя в глаза друг другу, пока он не отвел пистолет и не положил его рядом с моим бедром. Разом осунулся, вернув руку на колено.

– Давай, чего ждешь? Стреляй, твоя очередь.

Я сглотнул пересохшим горлом, но не двинулся. И тогда заговорил дед.

– Адам, ты можешь ненавидеть меня, но сейчас тебе не справиться сейчас даже со стариком. Ты недостаточно умен, недостаточно силен и хладнокровен для мужчины Санторо. Месть бурлит в тебе, а должна застыть и затвердеть, как лед, только тогда твоя рука будет готова разить и вершить суд. Сколько их было?

Он спросил глухо, глядя на воду, но я понял.

– Четверо.

– Имена?

– Иди к дьяволу!

– Ты умеешь стрелять? Держал когда‑нибудь огнестрельное оружие в руках?

– Нет, никогда.

– Управляться с ножом?

– Умею. Сам научился.

– Убивал?

Не знаю, чего он ждал от меня, но я не задержался с ответом. Упрямо расцепил губы:

– Да.

– Жалел после?

А вот здесь уже сдержать себя не вышло, и из груди выплеснулась ярость:

– Нет! Я убил бы его снова! Ненавижу!

Пистолет сам лег в руку, и я сжал на нем пальцы.

– Расскажи мне! – потребовал от Марио, жадно рассматривая вещь. – Что это? Как работает?

Странный разговор для деда и внука, не видевшихся семь долгих лет, за которые я успел вырасти до его роста, а он постареть. На моей коже горел след от шокера, худые ребра и спину покрывали шрамы и синяки, а бритая голова успела неровно обрасти волосами, но мне было плевать. Я вернулся, нашел свой дом и теперь хотел знать, как достать своих врагов.

– Это «Глок». Пистолет с 17‑зарядным магазином. Рассчитан на десять тысяч выстрелов, разбирается за несколько секунд. Чтобы снять ствол, достаточно отвести затвор и нажать на рычаг‑замыкатель.

– Покажи.

Щелкнул замыкатель. Наши пальцы пересеклись, но я не вздрогнул, как вздрагивал каждый раз, когда меня касался инок Сержио. Напротив, что‑то теплое и родное согрело кожу, как только я ощутил тепло деда, словно так и нужно. Так и должно быть.

– Вот так. Используется с девятимиллиметровыми патронами. Выполнен из высокопрочного пластика, поэтому достаточно легкий, чтобы успеть его выхватить и выстрелить прежде, чем тебя убьют.

– У тебя есть еще? Другие! Я хочу увидеть!

– Есть. У меня много чего есть, Адам, но не всё сразу.

Я поднял взгляд на деда. Он тоже смотрел на меня со слезами на глазах. Изучая, рассматривая… и ужасаясь. Я был похож на избитого жизнью волчонка, который вырвался из клетки и теперь смотрел на мир, оскалив клыки.

– Сначала, я хочу знать, мальчик, где ты был и кто тебя сделал таким. Кто помешал мне найти тебя. И кто за это заплатит!

Как долго я об этом мечтал. Хотел услышать именно эти слова. Но больше нет.

– Поздно. Он умер. Я убил его.

– Полиция?

– Дом сгорел. Никто не знает моего имени. Там, где я жил, меня звали Рино. И я не мальчик, дед, ты в этом убедишься.

– Десять лет, Адам. Это мое условие. Ты дашь мне десять лет и станешь тем Санторо, который отомстит за свою семью. И если будешь готов, я уступлю тебе это право, клянусь. Но не раньше. Иначе перебью всех сам!.. Скальфаро? Скажи, ты помнишь его? Он был среди тех четверых?

Я никогда не проговаривал эту фамилию вслух, и когда она внезапно прозвучала, мои пальцы сжали пистолет и побелели.

Я вскочил и только тогда понял, что совершил ошибку.

– Не смей, Марио, он мой! И я не стану ждать! Найду и убью!

– Мориса Скальфаро больше нет, я позаботился об этом. Но оба его сына живы. – Голос деда звучал спокойно и тихо. – Который?

Я упрямо молчал, чувствуя, как дрожат ноги. А потом внезапно упал, скошенный умелым ударом, и оказался прижатым к деду спиной. Рванулся, но это не помогло – Марио Санторо держал меня мертвой хваткой у своей груди и заставил его расслышать:

– Я старею, но еще способен перекусить хребет каждому. Только скажи, Адам, кто, и я его разорву! Я отдам тебе всё, чем владею…

– Плевал я на твои деньги! Я хочу мести!

– Тот, кто вступит в эту схватку, не выживет, ты понимаешь это, дурак! Наши враги стали сильнее. А я хочу, чтобы ты жил! Жил!

Я все‑таки вырвался, недаром в наших венах текла одна кровь. Обернулся, поднял руку…

– Так, как я жил – лучше бы сдох!

…И выстрелил.

Нажал на курок, но пуля осталась в стволе. Тогда я еще ничего не знал о предохранителе.

И я остался жить. В другой стране, под своим именем, ни дня не забывая о твердом слове, данном мне Марио Санторо.

– Хорошо, дед. Десять лет и ты научишь меня всему! Но у меня есть свое условие. Я не один. Ты примешь и его тоже!