Азимут между пламенем и порчей

Я скривился.

– Любого содержателя работного дома для малолетних сироток можно брать и вешать без суда и следствия. Не ошибёшься.

Вьюн удивлённо присвистнул.

– Тебе‑то это откуда, Боярин, знать?

– С разными людьми общаться доводилось. Наслышан, – ответил я чистую правду.

Ёрш кивнул.

– Ну да, у нас тоже всякие слухи ходили, – вздохнул он.

– Да прям слухи! – фыркнул Вьюн. – Миху‑дурачка с пристани видел ведь? Так его в работный дом нормальным забрали, а вернулся уже юродивым!

Но Дарьяна наши слова ни в чём не убедили.

– Речь не вообще, а о конкретном частном случае!

Босяки тут же послали его куда подальше, и книжник обиженно засопел. Остаток пути прошёл в напряжённом молчании.

 

На место добрались уже в кромешной тьме. Ехали до Ежовичей десятой дорогой, ещё и карету мотало просто нещадно, весь зад себе жёсткой лавкой отбил, до того на кочках колёса прыгали. И хоть крыли мы правившего ею Огнича почём зря, но ясно и понятно, что от него тут ровным счётом ничего не зависело. И не видно ни зги, и пробирались зачастую по кое‑как укатанной целине.

Карету в итоге загнали в пологий овражек, и пока фургонщик возился с лошадьми, парни взялись разбирать оружие, а я сотворил магическую броню, облепившую торс, руки и кисти слоем то ли тягучей гнилой крови, то ли холодного порченого пламени.

– А стоит ли их распрягать? А ну как ноги уносить придётся? – обратился к фургонщику Дарьян, который защитой тоже пренебрегать не стал, но его соединённый кровавыми прожилками доспех оказался куда более громоздким и заметным.

– Не, Книжник! – покачал головой Огнич и окутался искристым сиянием, сгустившимся вокруг его корпуса матовой кирасой. – Если удирать, то на своих двоих сподручней выйдет.

– Сплюньте оба! – потребовал Кабан, но едва ли причиной его раздражения стало банальное суеверие – скорее уж бугай позавидовал магическим доспехам. – Чё нам удирать? Дело сделаем и уйдём!

– Твоими бы устами… – вздохнул Дарьян, но тихо‑тихо, а во всеуслышание спросил: – Куда нам теперь?

Нам оказалось в темноту. Небо затянули низкие облака, тени сгустились хоть глаз коли. Впрочем, жаловаться было грех – для задуманного обстановка подходила наилучшим образом. Всяко проще к усадьбе впотьмах подкрасться, нежели в полнолуние, когда светло едва ли не как белым днём.

Так оно и оказалось. Пока пробирались в обход ферм и усадьб арендаторов по полям и рощицам, нас никто не заметил, да и на подходе к Ежовичам разве что несколько раз цепные псы облаяли. С другой стороны, сейчас нашу ватагу вёл Огнич, а случится уносить ноги порознь, и проще будет убить всех преследователей, чем самостоятельно выйти к условленному месту сбора. Мне – так уж точно.

Овраги какие‑то и заросли кустарника…

Понятия не имею, откуда пришли и куда бежать!

Ещё и Вьюн привязался:

– Слышь, Боярин! – шепнул он мне на ухо. – А ты чего вообще в это дело ввязался? Неужто из‑за рекомендательного письма?

Что я ему мог на это сказать?

– Выбора не было, – буркнул вполголоса.

Но нет – детский лепет. Выбор у меня был. Я мог наплевать на залог и унести ноги из города, мог залечь на дно и понаблюдать за развитием событий. Были некоторые шансы обратно акции заполучить, ничего для этого не предпринимая. Рискованно? Ну так и с асессором связываться рискованней некуда! И рекомендательное письмо в школу Чернопламенных терний на деле лишь подсластило пилюлю – я просто пошёл у священника на поводу. Шалый сумел задеть за живое, и сейчас можно было сколько угодно прикидываться жертвой обстоятельств, но в немалой степени я оказался здесь из‑за того, что мне захотелось прекратить существование дома Синей птицы. Точнее – их всех убить.

Я счёл, что так будет правильно.

Ну бред же! Бред!

 

15‑6

 

К ограде мы вышли примерно через полчаса. Какое‑то время крались вдоль неё, а как наткнулись на ворота и сторожку, так чуток подались назад и без особого труда перебрались через забор. Тот хоть и превосходил высотой человеческий рост, но совершенно точно остановить злоумышленников не мог и наверняка предназначался исключительно для удержания на территории усадьбы сторожевых псов.

– Помните о собаках! – шепнул Вьюн.

Кочан отмахнулся от него и указал в направлении сторожки.

– Идите!

Побрякивая амуницией, босяки скрылись в темноте, а мы пробрались через кусты к ухоженному парку с посыпанными галькой дорожками и протянувшимися вдоль них живыми изгородями.

– Ходу! – поторопил всех Огнич, но на бег мы переходить не стали.

В этом попросту не было никакой нужды, поскольку территория усадьбы оказалась не слишком обширна, и очень скоро впереди замаячила громада трёхэтажного особняка, над входной дверью которого горел масляный фонарь.

– Дайте нам выйти к флигелю и начинайте! – сказал Кочан, и в отличие от босяков бывшие пластуны растворились в ночном мраке без единого звука.

Отделяла от нас особняк просторная поляна, посреди которой белела мрамором чаша фонтана. Пока пробирались сюда, ни о чём особо даже не думал – ровно вновь в драных джунглях очутился, а как остановились, так и навалились маета и сомнения. Только – нет, не до того.

– Мы же не через парадный попрёмся? – спросил перебравшийся поближе ко мне Огнич.

– Нет, – шепнул я в ответ. – Через боковой зайдём. Оттуда до спальни старика ближе всего.

– Ага, сначала к лестнице на второй этаж, а там по коридору до спальни, – припомнил план особняка Дарьян, которого откровенно потряхивало. – Рому бы хлебнуть… – вздохнул он.

– Для храбрости? – хихикнул фургонщик.

– Своей дури хватает, – заявил я и приподнялся с земли. – Ходу!