Азимут между пламенем и порчей
«На короткой дистанции! – вспомнились вдруг слова Беляны. – На короткой дистанции ты уже не уступаешь большинству аспирантов!»
Надорвался!
Втягивать в себя небесную силу становилось труднее с каждым ударом лихорадочно бившегося сердца, пришлось замереть на месте, дабы целиком и полностью сосредоточиться на сопротивлении замораживающей хватке тумана. А тот вдруг сгустился и ударил отростком ледяного спрута – прорвался через порченое пламя и шибанул в грудь!
Доспех выдержал, и атакующий аркан разлетелся колючим крошевом, меня разве что отбросило на пару шагов назад. Показалось, будто на плечи надавило само небо, не устоял на ногах, упал на колени, упёрся ладонями в мёрзлую землю… и вмиг оказался охвачен новым магическим щупальцем!
Руки притянуло к туловищу, и я уподобился обвитому удавом кролику, но магические латы уберегли от увечий, вот и скрипнул зубами, напрягся, решив бороться до конца. Небесной силы отчаянно не хватало, пурпурное пламя обжигающей ауры беспрестанно мигало и едва ли не гасло, но даже так сжавший меня аркан начал понемногу таять.
Где‑то чуть в стороне мигнула оранжевая вспышка, за ней последовали отголоски боевых чар странного аспекта Дарьяна, только – без толку. Асессор оставил попытки раздавить меня и занялся остальными. Студёное марево разом растеклось во все стороны, сковало парней и наверняка без труда заморозило бы их всех, не раздайся вдруг насмешливый голос:
– Ты воистину жалок, старик! Едва совладал с этими отбросами! Какой позор, дядюшка! Какой позор!
Туман будто незримая рука в сторону смела, а в следующий миг страшной силы удар разметал главу дома Синей птицы на бессчётное множество ледяных крупиц.
Обрадовался я такому повороту?
Да чёрта с два!
15‑7
Заявившийся в дворянскую усадьбу заправила сиротской общины больше не выглядел приторно‑благостным слабаком. Теперь его попросту распирало от силы, она расходилась волнами могильного холода и, накатывая, пробирала до самого нутра. Не гладила, но пинала. Из носа потекла кровь.
– Давно не виделись, трудник! – рассмеялся Наставник. – Хотел бы я вдумчиво пообщаться с тобой – жаль, не судьба: спешу навестить родню, пока все не разбежались по тёмным углам!
В ночи за спиной бородача маячила девичья фигура – хоть и было не до того, но я всё же пригляделся к Червоне, смазливое личико которой кривила гримаса неземного блаженства. Девица лучилась так, будто умудрилась вместить в себя никак не меньше десяти талантов небесной силы.
Едва ли не на чистом упрямстве я вобрал энергию и взялся раскручивать ту по оправе, выгадывая момент для неожиданной атаки. Только пустое – по соединившему Червону и Наставника призрачному жгуту уже потекла небесная сила, пришлось ударить на опережение. Всего так и перетряхнула болезненная судорога, но не сплоховал, и бросок фиолетового с чёрной окаёмкой серпа вышел стремительней некуда. Метил я не в бородача и даже не в рыжеволосую деваху – растворившийся в ночном мраке аркан непредсказуемым зигзагом устремился к связавшей заправил сиротской общины пуповине и… взорвался, не достигнув цели.
Наставник зло рассмеялся, и в этот самый миг за спиной Червоны проявились из ночного мрака две тени. Они обернулись людьми в монашеских балахонах, один накинул на голову девице мешок и затянул его горловину, другой заломил руки и защёлкнул на запястьях зачарованные кандалы.
Всё случилось буквально в один миг, а дальше силовой жгут развеялся, бородач резко крутанулся на месте и тотчас получил в живот блистательным копьём. Остриё вышло из спины, магическое оружие приподняло Наставника в воздух, после чего небесное сияние сгустилось ещё и в двуручный меч. Первыми двумя ударами воплощение церковной волшбы отсекло жертве руки, следующими снесло ноги, а дальше копьё пришпилило корчившийся в агонии обрубок к земле.
– Чего разлёгся? – рыкнул на меня брат Сиплый. – Остальных проверь!
Сам он вытянул руку к блистательному копью, и то перестало помаргивать, враз вернув себе на миг утраченную было материальность. Излишним это отнюдь не было по той простой причине, что Наставник и не думал подыхать, а бился в корчах, хрипел и пытался высвободиться. Кровь из страшных ран не текла – то ли сумел их затворить, то ли монахи намеревались захватить его живым.
Переполненную небесной силой Червону убивать никто не собирался совершенно точно: её вязал брат Кроткий.
– Ну?!
Но злой окрик никакого впечатления на меня не произвёл – двигаться я сейчас был попросту не в состоянии. Перевалился на спину и крикнул:
– Дарьян, ты там живой?
– Да не дери ты глотку, дурень! – рассвирепел брат Сиплый, а когда отозвался книжник, гаркнул: – Заткнитесь все и проваливайте отсюда!
В окнах усадьбы уже мелькали отблески огней, так что пришлось сначала подняться на четвереньки, а затем и встать на ноги. Подошли обхватившие друг друга Кабан и Кочан. Дарьян и Огнич начали возиться с босяками, но добраться до оставленной в овраге кареты наша команда инвалидов в любом случае не могла. Впрочем – и не пришлось.
Только‑только откачали обмороженных босяков, как прискакали верховые и прикатил в экипаже отец Шалый. Выслушав доклад монахов, он вытянул руку к пришпиленному к земле обрубку.
– Я могу… – прохрипел бородатый, но в воздухе над ним налилась небесным сиянием магическая печать. Та рухнула и развалила тело на несколько обугленных кусков, неповреждённой осталась лишь голова.
– Ничего ты не можешь! – зло процедил Шалый и резко обернулся, начал сыпать распоряжениями: – Дом оцепить! Девку убрать! Этих – в карету! И подлатайте их!
Этих – это нас.
В усадьбу дома Синей птицы вместе со священником заявилось две дюжины подручных, нашлись среди них и целители. Мне их помощь не потребовалась – я просто надорвался, а вот состояние босяков алхимические пилюли лишь худо‑бедно стабилизировали, с ними пришлось повозиться. Но и так, нельзя сказать, будто им очень уж полегчало, да и поймавший ледяной шип Огнич продолжил хромать, а Дарьян, Кочан и Кабан красоваться пятнами обмороженной кожи.
Мне бы порадоваться, что легко отделался, но было мерзко и худо. Пока тряслись в карете на колдобинах, несколько раз проваливался в забытьё, да и поутру едва с кровати встал. Ядро – пустое. В ядре – ни крупицы небесной силы. А попытался наполнить – и входящие меридианы загорелись огнём. Но – живой. И даже порез на щеке сам собой затянулся, не оставив ни шрама, ни рубца.
Какое‑то время я валялся на койке и работал с внутренней энергетикой – ослаблял спазмы и выправлял искажения. В итоге пришёл к выводу, что не всё так плохо и основная часть абриса во вчерашней схватке не пострадала. Наверное, и не надорвался я даже, просто перенапрягся.
