Азимут между пламенем и порчей

– У них там сироток – сотни! Смогут предъявить приказ об отправке им решительно любой бродяжки. И как доказать подлог? А облыжные обвинения до добра не доведут.

Я испустил тяжкий вздох и поинтересовался:

– И насколько всё плохо?

Поверенный отпил кофе и пожал плечами.

– Поскольку факт изъятия из приюта вашей сестры… – Он испытующе посмотрел на меня, а после утвердительного кивка продолжил: – Нами не оспаривается, дело будет строиться на том, получится ли доказать, что она и в самом деле была помещена в дом призрения.

– У меня имеются документы об этом, – уверил я собеседника, сделав осторожный глоток горячего терпкого напитка.

– И датированы они?..

– Тем же днём.

– А репутация нового заведения?

– Безупречная, – заявил я, хоть наверняка знать этого и не мог.

Поверенный развёл руками.

– Тогда, думаю, обойдётся без осложнений. Влияния дома Синей птицы определённо не хватит, чтобы склонить суд на свою сторону. – Он поставил фарфоровую чашечку на блюдце и озадаченно хмыкнул. – Вообще не понимаю, чего ради они затеяли это разбирательство. Что им до какой‑то малолетней бродяжки? Нет ли иных обстоятельств, о которых я должен знать?

Откровенничать не хотелось, но переступил через себя и сказал:

– Полагаю, дело в сопутствующем ущербе.

– И насколько он был велик?

– Трое охранников, – сознался я и сразу предупредил: – Они напали первыми, и я могу это доказать!

Молодой человек помрачнел.

– Забрать родственницу – это одно. Убить при этом слуг…

– Охранников! – поправил я собеседника.

– Не имеет значения! – отмахнулся тот. – Если изъятие ребёнка из приюта будет сочтено незаконным, вы будете безоговорочно признаны виновным и в убийстве тех, кто намеревался оному помешать. Напрямую добиться обвинительного приговора не получилось бы, а вот такой обходной манёвр имеет некоторые шансы на успех. Уверены в документах? Их будут изучать со всем тщанием.

Я в несколько длинных глотков допил чай, поднялся на ноги и выудил из кошелька несколько мелких монет, дабы рассчитаться за напитки.

– С бумагами полный порядок. Можете ознакомиться с ними сами.

Поверенный вытянул за цепочку карманные часы, отщёлкнул крышку и сказал:

– Сейчас у меня дела, посему предлагаю встретиться в гостинице в пять пополудни. Заодно обсудим дальнейшую линию поведения и мой гонорар. Дело о похищении и убийствах – это не совсем одно и то же что и злостное нарушение общественного порядка.

С этим было не поспорить, но проигрыш в суде грозил несравненно большими неприятностями, так что торговаться я не стал и протянул молодому человеку руку.

– Договорились!

За сим мы с ним и распрощались. Он поспешил по своим делам, я вернулся в «Небесную жемчужину», поднялся на третий этаж и отпер номер. Перво‑наперво завалился на кровать, но сразу собрался с силами и пересел за стол. Разворошил свои заметки со схемами арканов, а когда не обнаружил среди них бумаг о передаче Мелкой и Плаксы под опеку церковного приюта, выдвинул из тумбы один за другим все ящики. Те оказались пусты.

Уверен был, что никуда целенаправленно документы не прятал, и всё же достал из‑под кровати вещмешок и распустил завязки. Пахнуло вонью горелых тряпок, а на отрезе материи, в которую было завернуто зачарованное ядро, обнаружились подпалины, но на моё счастье и удачу жильцов соседних номеров приток энергии во время вчерашнего небесного прилива в достаточной степени подпитать порчу не сумел. Разве что шар зачарованной стали до сих пор был чуть тёплым на ощупь, а багряные разводы на его боках едва заметно светились. И ещё металл показался самую малость липким. Я даже вытер ладони после того, как его обратно в тряпицу завернул.

Документов в мешке не обнаружилось.

Встревожился я по этому поводу?

Ничуть!

«Придётся снова наведаться в канцелярию епископа и переговорить с отцом Калёным, – решил я, поднимаясь с колен. – Сдерут денег, конечно, за копию поручения, но это всё пустяки».

Всё пустяки. По сравнению со вчерашним – так уж точно.

Я поглядел на стеклянные ёмкости с головами Пламена и Псаря, и во рту проявилась горечь желчи. Захотелось схватить банки и выкинуть в окно, едва сдержался.

«Это всё пустяки», – мысленно повторил я, тут‑то и раздался стук дверь.

– Войдите! – рыкнул я, а когда через порог шагнул отец Шалый, не заподозрил даже, скорее уж каким‑то неведомым чутьём угадал, что визит священника отнюдь не случаен и прямо связан с исчезновением из номера документов. Точнее даже – с претензиями ко мне со стороны дома Синей птицы, и вот это уже никакие не пустяки.

Снова в какую‑то нехорошую историю втравить попытаются!

 

15‑3

 

Виду я не подал, разве что спросил излишне резко, даже не потрудившись изобразить радушие:

– Чем обязан, отчим?

Тот с какой‑то очень уж неопределённой улыбочкой осмотрелся и сказал:

– Да вот пришёл услышать из первых уст о твоих приключениях. – И тут же смерил тяжёлым взглядом, поправился: – Точнее, о злоключениях!

Я беспечно фыркнул и плюхнулся на кровать.

– Скажете тоже – злоключениях! – Но сразу перестал валять дурака, приподнялся на одном локте и потребовал объяснений: – И потом: какое дело церкви до моих злоключений?

Отец Шалый прикрыл за собой дверь, подошёл к столу и кинул на него кожаный офицерский планшет, взял графин и наполнил водой стакан. Меленькими размеренными глотками осушил его, затем промокнул выступившую на залысине испарину и лишь после этого сказал:

– Церкви есть дело решительно до всего. Особенно до тех, от кого одни сплошные неприятности!

В голосе священника прорезалось раздражение и даже злость, но я и бровью не повёл.