Азимут между пламенем и порчей

– Мне уже доводилось слышать такое в свой адрес, – признал с показным смирением и тут же уколол собеседника требованием: – Документы на бочку!

Тот нисколько не переменился в лице, разве что я углядел некий намёк на брезгливую гримасу, а вот изобразить недоумение собеседник не посчитал нужным.

– Стали бы мы их изымать, чтобы так просто вернуть! – фыркнул Шалый, подошёл к окну и заложил руки за спину. – Это попросту нерационально.

– И как это понимать?

– От некоторых людей одни только сплошные неприятности, – повторил священник, глядя на площадь перед управой.

– Понял уже! – рыкнул я. – Дальше что?

– Дальше? – озадачился Шалый, обернулся и вновь уставился на меня. – Дальше я скажу прямо: у меня из‑за тебя проблемы, Лучезар!

И пусть всякого в жизни повидал, но тут чуток не по себе стало. Ссориться с Шалым откровенно не хотелось.

Я поднялся с кровати, по примеру собеседника наполнил стакан водой и осушил его, после заявил:

– У меня, знаете ли, тоже проблемы! Один человек свёл с людьми, которые использовали втёмную.

– Ничего такого не предполагалось!

Я покачал головой.

– Но получилось! – Припечатал стакан к столешнице и потребовал объяснений: – Ну и что я на сей раз сделал не так? Речь же о сиротском приюте, правильно понимаю?

Отец Шалый отошёл от окна и плюхнулся в кресло, устроил костистые ладони с длинными узловатыми пальцами на подлокотниках и усмехнулся.

– Достаточно уже и того, что ты попросил меня об одолжении, а я тебе его оказал.

– Ближе к делу!

Шалый откинулся в кресле и произнёс совсем не то, что мне хотелось бы услышать:

– С сиротской общиной оказалось не всё чисто. Твоя Плакса рассказала кое о чём, что потребовало дополнительной проверки, а когда её слова подтвердились, было уже слишком поздно заметать следы.

Я не удержался и фыркнул.

– Ни в жисть не поверю, будто меня отправили в Ежовичи по воле случая!

Священник покачал плешивой головой.

– Так и было!

– Ну да! Ну да!

– Так говорят, и ни ты, ни я обратного доказать не сумеем. А вот чего никто оспорить не сможет, так это того факта, что ты разворошил осиное гнездо. И поскольку я попросил за тебя, крайним в столь прискорбном развитии событий выставляют именно меня. – Священник улыбнулся, но доброты и веселья в его улыбке не набралось бы и на грош. – А я крайним становиться не намерен!

– Хотите сделать козлом отпущения меня?

Шалый покачал головой.

– Самый простой вариант далеко не всегда самый лучший. Не вижу смысла ломать тебя через колено лишь за тем, чтобы всего лишь остаться при своих.

– Да и не получится! – скривился я.

– Было бы желание, – недобро завил священник и хлопнул ладонями по подлокотникам. – В общем, слушай! Судя по всему, в сиротской общине окопались то ли сектанты, то ли торговцы живым товаром, но прямых доказательств этого нет, а без оных действовать на землях дома Синей птицы мы не можем. Твой визит их и без того уже насторожил, а если дополнительно вскроется наша связь, они точно заметут все следы, так что и концов не сыщешь. Поэтому совершенно невозможно заявить в суде о том, что ты передал свою якобы сестрицу в церковный приют, ведь с улицы туда кого попало не берут.

Я обдумал услышанное и возразил:

– Моя связь с церковью и без того предельно очевидна. Метка трудника…

– Ещё ни о чём не говорит! – отмахнулся Шалый. – Таких трудников хоть пруд пруди!

Но я упрямо выпятил челюсть.

– Я смогу доказать, что поместил Плаксу в церковный приют и с помощью мыслеречи!

– Сможешь, – согласился с этим утверждением Шалый. – Моя задача как раз и заключается в том, чтобы этого не произошло.

– Каким образом?

– Труднику невместно вредить интересам церкви!

– Неубедительно! – отрезал я.

Священник поднялся из кресла и подался ко мне, вытянув длинную шею.

– Ты не сможешь ничего никому доказать, если окажешься арестован за бойню на Диком поле! Это несравненно более серьёзное преступление, тебя законопатят в каменный мешок, а завтрашнее судебное заседание перенесут на неопределённый срок. Может, и сумеешь отбиться, но время и деньги потеряешь!

По спине пробежали мурашки, и я признал:

– Вот это уже убедительней. – И тут же привёл контраргумент: – Но если я проиграю суд, дом Синей птицы повесит на меня убийство трёх охранников. То на то и выйдет!

– Именно, – подтвердил Шалый. – И если ты просто ударишься в бега, то лишишься залога и окажешься объявлен в розыск. Едва ли тебя станут всерьёз искать, да только рано или поздно и сам неприятности на свою голову сыщешь. Засветишься и вышлют в Южноморск.

Я поморщился. Терять пять тысяч целковых нисколько не хотелось, жить с нависшим над головой мечом – тоже. Будто мне проблем с родом Огненной длани мало!

Мысли заметались в голове перепуганными пичугами, я ухватил одну из них и предложил:

– А если Плаксу задним числом перевести в другой дом призрения?

Священник покачал головой.

– Слишком высок риск разоблачения. К тому же это ничего мне не даст, так какой смысл утруждаться, если несравненно проще отправить тебя за решётку?

У Шалого уже точно имелся какой‑то план, я тяжко вздохнул и сказал:

– Слушаю!

Тот улыбнулся, заложил руки за спину и принялся вышагивать по комнате от одной стены к другой.

– Начать с того, что твои действия не могли не всполошить злоумышленников… – Священник выставил перед собой указательный палец, призывая меня к молчанию, и продолжил: – Думаю, они уже зачищают хвосты, а если мы имеем дело с сектантами, эти выродки непременно устроят напоследок кровавую бойню. Начнём собирать доказательства – упустим время! А речь идёт о детях!