Баллада о проклятой любви

Она тоже была ранена. Но кровь текла не из той руки, в которую вцепился принц. На тыльной стороне ладони появился разрез, похожий на тот, какой Джекс только что нанес Аполлону, точно лезвие вспороло и ее кожу. Эванджелина попыталась стереть кровь, считая, что она принадлежит Аполлону, но рана неприятно запульсировала.

Глаза Джекса потемнели, приобретая оттенок грозового облака, когда он посмотрел на ладонь Эванджелины. Тихо выругавшись себе под нос, он выхватил платок из нагрудного кармана и обмотал ее рану.

– Держись отсюда подальше и не вздумай больше целовать его.

– Но почему? Что происходит? – растерянно пробормотала она.

– Кто‑то снова наложил проклятие на тебя и твоего принца, – процедил Джекс.

 

5

 

Еще одни злые чары.

– Похоже на зеркальное проклятие.

Эванджелина мысленно уговаривала себя не паниковать, но нервы уже напряглись до предела. Ее состояние было сродни книге, из которой медленно и мучительно вырывали по страничке. Синяки и кровавая рана на теле, проклятие, обрушившееся сначала на ее мужа, а теперь и на нее саму. Еще и Джекс держал ее за руку.

Она освободилась от хватки его холодных пальцев, но не почувствовала никакого облегчения. Лишь дуновение прохладного ветерка слегка отрезвило ее.

Джекс сказал пугающе спокойным и размеренным тоном:

– Пока на вас обоих лежит зеркальное проклятие, любое ранение, которое получишь ты, получит и Аполлон, а если ранят его, то пострадаешь и ты тоже. Но опасаться ты должна лишь смерти. Если умрет он, то и ты погибнешь вместе с ним. – Он опустил взгляд на платок, которым обмотал ее пораненную руку. На мгновение его облик стал совсем далек от человеческого. Напускное спокойствие улетучилось, лицо приобрело кровожадное выражение, а в глазах его зажегся мстительный огонек.

В любой другой день такое преображение и явное волнение Принца Сердец доставили бы Эванджелине удовольствие. Но сейчас она сомневалась, не привиделись ли ей эти эмоции на его лице. Всего минуту назад он угрожал ей и выделил на размышления немного времени.

– Это ты сделал? – не сдержалась она.

Джекс бросил на нее сердитый взгляд.

– Не притворяйся, что никогда бы не причинил мне боль, если бы это сыграло тебе на руку. Ты сам только что сказал: если я не соглашусь открыть твою драгоценную Арку Доблестей, то возненавижу тебя.

– Я причиняю боль всем вокруг, Лисичка. Но ты должна оставаться в живых, чтобы ненавидеть меня. – Его взгляд стал ледяным. – Не хочу, чтобы тебя убили. И я уничтожу любого, кто попытается это сделать.

С этими словами он вышел из тайной комнаты, оставив ее в одиночестве.

В тот же миг стражники, стоявшие у подножия лестницы, пришли в себя, наконец освободившись от магического воздействия Принца Сердец. Они оба бросились вперед и, увидев открывшуюся перед ними сцену, одновременно заговорили:

– Что случилось? Откуда здесь… кровь?

Они стремительно окружили Эванджелину, так не вовремя придя в себя и не позволяя ей броситься вверх по лестнице, чтобы потребовать от Джекса объяснений.

Эванджелина подняла руку, показывая стражникам замотанную платком рану, и соврала:

– Я попробовала кое‑что новое, чтобы разбудить Аполлона, но способ не сработал. Позже все объясню, а сейчас мне нужно бежать.

Она должна была найти Джекса. Он покинул комнату столь быстро, что Эванджелина сразу догадалась: он знает, кто наложил на них с Аполлоном новое заклятие. Или же понял, чьих это рук дело.

– Пожалуйста, оставайтесь с принцем, вы оба, – обратилась она к стражникам. – И займитесь его раной. Сейчас защита ему нужна больше, чем мне.

Хэвелок хотел было возразить ей, но Эванджелина с поразительной резвостью взбежала вверх по лестнице.

Она добралась лишь до середины, когда раздался громкий звук: «Ду‑ду‑ду‑дуууу».

Торжественный звон фанфар прокатился по коридорам замка, наполняя его оглушительной музыкой.

Эванджелина невольно замедлила шаг и нахмурилась. Почему вдруг запели горны? Но она не позволила себе отвлечься на размышления. Времени оставалось совсем мало, а ей еще нужно было найти Джекса. Тут до Эванджелины донеслось сдавленное хихиканье. В нескольких футах дальше по коридору жались друг к другу две молоденькие служанки и о чем‑то шептались.

– Кто‑нибудь из вас знает, по какому поводу музыка? – спросила у них Эванджелина.

Более высокая девушка с опаской покосилась на нее, но другая все же ответила на вопрос, улыбнувшись несколько виновато:

– Должно быть, началась приветственная церемония. Принц Люсьен неожиданно для всех приехал раньше.

Эванджелина почувствовала, как перед глазами все закрутилось. Как же так вышло, что никто не сообщил ей о его скором прибытии нового наследника? Конечно, она была занята, но кто‑то из слуг должен был найти ее и доложить об этом.

– Вам, безусловно, сообщили бы об этом, – быстро продолжила невысокая служанка, словно догадавшись, о чем сейчас думает Эванджелина. – Но я слышала, принц Люсьен посчитал бестактным заставлять вас наблюдать за тем, как он занимает место вашего возлюбленного на троне, и поэтому велел провести церемонию чуть раньше.

– Как благоразумно, – выдохнула высокая служанка с мечтательным блеском в глазах.

– Он мне уже нравится, – согласно кивнула вторая девушка.

«А я бы дала ему хорошую затрещину», – подумала Эванджелина.

И дело было даже не в том, что новый наследник прибыл раньше времени, а в том, что сей факт скрыли от нее. Почему ее не пригласили на торжество?

С какой стати Люсьен решил избавить себя от ее присутствия? Эванджелина ни на секунду не верила, что он решил пощадить ее чувства. Но беспокойство об этом пока подождет. Она должна была найти Джекса.

– Принцесса Эванджелина, – раздался незнакомый голос у нее за спиной.

Соблазн пропустить этот зов мимо ушей был слишком велик, но в следующую секунду перед ней остановились два стражника, одетые в форму Акадианских королевских цветов: бронзовый, золотой и бордовый. Но Эванджелина раньше не видела ни одного из них.

– Вас приглашают в солнечную комнату для гостей, – сообщил стражник, стоящий по правую руку от нее. – Принц Люсьен желает немедленно видеть вас.

Следуя за незнакомыми ей стражниками, Эванджелина пыталась взять себя в руки, но в груди царствовала пустота. Ее по‑настоящему тревожило то, что ее не пригласили на коронацию, но сейчас чуть ли под конвоем тащили на встречу с Люсьеном.