Бог злости

Они оба изучают бизнес: Крей на втором курсе, а Реми – на четвертом. Излишне говорить, что девушки в школе бизнеса готовы на все, чтобы заполучить хоть капельку внимания Крея.

Всю свою жизнь я росла с этими парнями. Наши родители дружили со школы, и мы продолжаем их наследие. Когда вы дети родителей, наделенных статусом богов, приходится держаться вместе. Чтобы хоть как‑то противостоять напору таких предков.

Именно поэтому мы очень близки. В каком‑то смысле Реми и Крей не отличаются от Лэна и Брэна.

Ладно, может быть, только от Брэна. Лэн принадлежит к своей собственной лиге.

Сесили закатывает глаза от драматизма Реми.

– И что же тебя терзает?

– То, что вы, девочки, не попросили отвезти вас в кампус. Я даже скачал все ваши любимые песни для этой поездки.

– Мы сами прекрасно водим машину, – отвечает Сесили. – Кроме того, ты забыл прочитать последнее сообщение, которое я тебе отправила.

– Moi? – Он отпускает меня, достает свой телефон и останавливается. – Ни за что на свете… Крей, маленький засранец. Что ты сделал? Поменял мой пароль?

Мой кузен, который стоит в стороне, пожимает плечами, но ничего не говорит.

Я наклоняю голову и вижу, что в телефоне Реми полно порнографических фотографий.

– Извращенец, – бормочу себе под нос.

Сесили краснеет, и если бы Ава была рядом, то назвала бы ее ханжой, потому что в каком‑то смысле так оно и есть. Сесили просто не приемлет любые разговоры о сексе.

– Ты отвратительный, – говорит она Реми.

– Нет, это Крей. – Реми хватает кузена за воротник его рубашки‑поло. – Он взломал мой телефон и накачал порнуху.

Крей остается невозмутимым.

– Доказательства?

– Я тебе задницу надеру, наглый ублюдок.

– Попробуй.

– Поверить не могу! – ворчит Реми. – Я беру на попечение чудило под свое сиятельское крыло, а он пытается уничтожить не только мою популярность, но и мое благородное имя. Я отрекусь от тебя, отродье! Не прибегай ко мне с поджатым хвостом, когда не сможешь самостоятельно выбраться из толпы.

– Уж сам выживу.

Спокойный и безэмоциональный ответ Крея только еще больше злит Реми.

– Не пиши моей светлости, когда тебе будет скучно.

– Это ты всегда пишешь.

Реми прищуривается, а затем ухмыляется.

– Больше не буду прикрывать тебя, когда позвонят твои родители. Постарайся справиться с ними сам, отродье.

Сесили берет Крея за руку.

– Не переживай. Ведь у тебя есть мы.

– Эй! Не вздумай красть моего приемного сына. – Реми отталкивает ее и осматривает Крея. – Эта женщина что‑нибудь сделала тебе, отродье? Расскажи моей светлости, и я разберусь с ней.

Мой кузен поднимает бровь.

– По‑моему, ты от меня отрекся?

– Глупости. Если я не буду с тобой возиться, то ты же не выживешь!

– А ты уверен, что не наоборот? – Сесили скрещивает руки. – Когда ты таскаешься с Креем, то чувствуешь, что поступаешь хорошо, так что получается, ты оказываешь услугу сам себе.

– Звонили из полиции зануд и сказали, что ты самая занудная из зануд и поэтому никому не нравишься.

– Уверен, что это была не полиция по борьбе с мужской проституцией, которая сообщила, что у тебя повышенный риск ЗППП?

– Сказала сейчас ханжа.

– Если ты думаешь, что я оскорбилась, то попробуй еще раз. По крайней мере, мне не грозит заражение венерическими заболеваниями.

– Существует такая штука, как презерватив. Слышала о такой? Ой, прости, забыл, ты же ханжа.

– Однажды он забыл воспользоваться им, – говорит Крейтон, и мы все поворачиваемся к нему. – Презервативом.

Реми хватает его за шею.

– Не вздумай разглашать секреты моей светлости, наглый ублюдок.

Сесили напоминает собаку, которая нашла кость, и бросается на Реми со свирепостью воительницы.

Я смеюсь, или, точнее, выдавливаю смех, притворяясь, что чувствую себя счастливее, чем есть на самом деле. Притворяюсь, что происходящее помогает уменьшить хаос, творящийся внутри меня.

Краем глаза вижу, как мелькает черная полоса, и поворачиваюсь так быстро, что удивляюсь, как не упала.

Опять.

Уверена, что кто‑то наблюдает за мной из тени, следит за каждым моим шагом.

Температура тела повышается, и я провожу ладонью по краю шорт.

Раз.

Два.

Карман жжет телефон, и не могу перестать думать о сообщении, которое получила два дня назад.

Я не хотела думать об этом сейчас, запихивала эту мысль на дальний план и старалась притвориться, что ее место среди всего остального хлама, который разрушает мою жизнь. Но не думаю, что могу так поступать дальше.

Дело уже не в Деве? Или все намного хуже?

Разговоры друзей начинают растворяться, превращаясь в белый шум. Мое зрение теряет четкость.

Ничего нет.

Не вижу даже свои пальцы.

Я поднимаю правую ногу, затем левую. Иду, но не понимаю куда.

Или как.

Уверена лишь в том, что нужно убираться отсюда.

Сейчас же.

Я напишу ребятам позже и скажу, что неважно себя чувствую. Хотя, возможно, стоит придумать новое оправдание, учитывая, что в последнее время я использовала его довольно часто…

Сильная рука зажимает мой рот, и я вскрикиваю, когда меня откидывают назад.

Только один звук вырывается из меня – жуткий, приглушенный крик, наполненный отчаянной жаждой жизни.

Жестокая рука зажимает рот, когда меня прижимает спиной к стене. Мои глаза расширяются, когда встречают взгляд психопата.

Тусклый, безжизненный – как и две ночи назад.