Бог злости

Я могла бы использовать его предплечье, чтобы подтянуться самой, но любое резкое движение, вероятно, окажет прямо противоположный эффект, и парень может отпустить меня навстречу моей судьбе.

Все еще небрежно держа меня за запястье, он достает зажигалку свободной рукой и прикуривает сигарету. Кончик вспыхивает цветом насыщенного оранжевого заката. Незнакомец не спеша убирает зажигалку обратно в карман и пускает облако дыма мне в лицо.

Обычно я не переношу запах сигарет, но сейчас это наименьшая из моих проблем.

– И что я получу взамен за оказанную помощь?

– Мою благодарность?

– Мне она не нужна.

Я поджимаю губы и изо всех сил пытаюсь сохранять спокойствие.

– Тогда зачем ты вообще поймал меня?

Парень касается края своей камеры и гладит ее с такой чувственностью, с какой мужчина ласкает женщину, от которой не может оторваться.

Почему‑то у меня повышается температура. Он похож на того, кто часто прикасается к женщинам.

Очень часто.

И с той же уверенностью, которую сейчас излучает.

– Чтобы сделать фото. Может, закончишь начатое и подаришь мне шедевр, за которым я сюда приехал?

– Ты сейчас серьезно говоришь о том, что твоим шедевром станет моя смерть?

– Не твоя смерть, вовсе нет. Она будет слишком кровавой и до жути неприятной, особенно когда твоя голова разобьется о камни. Кроме того, при таком освещении не удастся сделать хороший снимок. Меня интересует именно падение. Твоя бледная кожа будет прекрасно выделяться на фоне воды.

– Ты… больной.

Он пожимает плечами и выпускает еще больше ядовитого дыма. Даже прикосновение его пальцев к сигарете и сам процесс курения кажутся непринужденными, тогда как воздух между нами потрескивает от напряжения.

– Значит, твой ответ – нет?

– Конечно, нет, психопат. Думаешь, я умру только ради твоего снимка?

– Шедевра, а не снимка. И у тебя нет выбора. Если я решу, что ты умрешь… – Парень наклоняется вперед и постепенно разжимает пальцы на моем запястье, его голос понижается до пугающего шепота. – Ты умрешь.

Я кричу, когда моя нога подгибается, и впиваюсь ногтями в его руку, не желая умирать и испытывая в этот момент отчаяние загнанного в клетку животного. Заключенного, долгие годы просидевшего в одиночной камере.

По всей видимости, я оставила на нем царапины, но если он и пострадал, то не подает вида.

– Не смешно, – задыхаясь, произношу я.

– А разве я смеюсь? – Его длинные пальцы обхватывают сигарету, и он затягивается, прежде чем отвести ее от губ. – У тебя есть время подумать, пока я не докурю. Предложи мне что‑нибудь.

– Что именно?

– Все, на что ты согласна ради моего рыцарского поступка – помощи девушке, попавшей в беду.

От меня не ускользает, как он выделяет слово «рыцарский» или с каким подтекстом и расчетом использует любые слова. Точно они оружие из его арсенала.

В его распоряжении целый батальон.

Ему ведь все это нравится, правда? Ситуация, начавшаяся с моих попыток отвлечься и забыться, обернулась для меня настоящим кошмаром. Я бросаю взгляд на почти выкуренную сигарету, и как раз в тот момент, когда судорожно думаю о том, как продлить время, он затягивается и выбрасывает окурок.

– Твое время вышло. Прощай.

Парень пытается отцепить мои пальцы, но я впиваюсь ногтями еще сильнее.

– Подожди!

Даже когда ветер треплет его волосы, ничего в нем не меняется. Не сомневаюсь, что он чувствует, как меня пробирает дрожь от паники и страха за свою жизнь.

Кажется, уже ничто не в силах повлиять на него. И ужас начинает ползти по моей коже, оставляя на ней липкий след.

Как кто‑то может быть таким… хладнокровным?

Таким отчужденным?

Таким бездушным?

– Передумала?

– Да. – Голос дрожит, хоть я и стараюсь успокоиться. – Подними меня, и я сделаю все что захочешь.

– Уверена, что правильно сформулировала мысль? Мои желания могут не одобряться широкой общественностью.

– Мне все равно. – Как только окажусь в безопасности, то сразу сбегу от этого психопата.

– Что ж, ты сама согласилась. – Парень беспощадно обхватывает мое запястье и с поразительной легкостью оттаскивает меня от края.

Как будто я и не находилась на волоске от смерти.

Как будто скалы внизу не обнажали свои клыки, желая загрызть меня. Хотя и существует небольшая вероятность, что это не такой уж плохой вариант, учитывая, с каким дьяволом я сейчас нахожусь лицом к лицу.

В ночной тишине мое отрывистое дыхание напоминает рычание.

Я пытаюсь отдышаться, но не получается.

Меня учили проявлять стальную волю и внушительную силу. Я родилась в семье с известной фамилией, с друзьями и родственниками, которые притягивают к себе внимание, куда бы мы ни пошли.

И тем не менее в этот момент все, что я знала, кажется, вылетает из памяти, словно я отделяюсь от той, кем должна быть, и становлюсь другой личностью, которую даже сама не могу понять.

И все это из‑за стоящего передо мной человека. Выражение его лица напоминает бесчувственную маску, глаза по‑прежнему тусклые и бездушные, как любой темный цвет в палитре.

Если бы меня попросили назвать самый подходящий для него цвет, это определенно был бы черный – бесстрастный, холодный и бездонный оттенок.

Я пытаюсь вырваться из его рук, но он крепко сжимает запястье. Возникает ощущение, что он намерен сломать мне кости, только чтобы получше разглядеть их.

Прошла всего минута с момента нашего так называемого знакомства, но я не удивлюсь, если он действительно это сделает. Ведь хотел же он сфотографировать мое падение.

И при всей его странности он вызывает откровенный ужас. Потому что я точно знаю, что этот чужак из Америки способен причинить боль в мгновение ока, даже не задумавшись о последствиях.

– Отпусти меня, – резко говорю я.

Уголки его губ подрагивают.

– Попроси вежливо, и, возможно, отпущу.