Больно только в первый раз

– Сядь. Пожалуйста.

– Убери руки, – цежу я.

– Пять минут. И я тебя отпущу.

Я дышу короткими вдохами, глядя в его глаза напротив своих. Поджимаю губы. Расслабляю тело, давая понять, что у него есть эти чертовы пять минут.

Дагестанец разжимает пальцы, но, даже не выкручивая мне руку, он своими реакциями опасен. Они у него молниеносные. И он чертовски сильный!

Я скрещиваю на груди руки. Молча смотрю в окно.

– Ты очень мне поможешь, – говорит он настойчиво. – Меня обвиняют в том, чего я не делал.

– Откуда мне знать, делал ты или нет? Я не знаю, где ты был до семи вечера!

– Меня обвиняют в том, что я избил человека. Я бы отпи… с удовольствием набил бы этому человеку рожу, но я этого не делал. Я отлично понимаю последствия. И… вообще‑то, после драки не до секса.

– Правда? – язвлю я. – А я думала, наоборот. Гормоны и все такое.

– Это миф, – заверяет он. – Чаще всего.

Он все же умеет разговаривать. Причем отлично. И с мозгами у него тоже порядок.

Резко повернув голову, я смотрю на его ладонь. На ту, которой только что он сжимал мое плечо. Она лежит на столе, и на ней есть следы повреждений. Есть… царапины на костяшках. Мелкие царапины, которые я заметила еще в день нашего знакомства.

– Им две недели… – заверяет дагестанец, перехватив мой взгляд.

Я не имею понятия, так ли это на самом деле, и он прекрасно об этом знает. Все, что он говорит, – я могу верить этому только на слово. И об этом он тоже знает прекрасно.

– Слушай. Я не псих. Не долбоеб. Ты… очень мне поможешь. Избавишь от херо… от кучи проблем. Я буду тебе должен. Даю слово.

Если это просьба, то просить он явно не умеет. Настойчивость в его взгляде это исключает!

Я знаю, что он не псих. Я бы ни за что не села в его машину, если бы он создавал такое впечатление. Он не создавал. Это просто подсознательный радар. Тембр его голоса, его движения, выражение глаз.

Я смотрю в них, продолжая поджимать губы.

– Где… кхм… где ты была с пяти до семи? – спрашивает он.

То самое разочарование, которое растеклось по животу дегтем, делает мой голос тихим.

– В ванной, – снова смотрю в окно.

– Кто‑то об этом знает?

– Никто не знает, – отвечаю на так интересующий его вопрос.

Я в доме была одна.

Он медленно откидывается на спинку стула. Я чувствую его взгляд на своей щеке. Чувствую смятение. Ведь, несмотря на всю нелепость его просьбы, у меня не получается вот так без раздумий сказать нет.

Дура.

– Мы все обговорим от и до, – манит меня хрипловатый голос. – Поминутно. Насчет этого можешь не переживать. И я ни с чем незаконным не связан. Это просто… хрень, в которую я случайно… вляпался…

В последних словах сквозит злость. Дробь, которую он отбивает по столу пальцами, тоже злая.

Я снова тянусь за своей курткой. На этот раз меня никто не останавливает. Пока я одеваюсь – тоже. Но он наблюдает, и это нервирует. Потому что настойчивость его взгляда таранит мой висок.

Когда я встаю, дагестанец встает вместе со мной. Загораживает мне дорогу, и на этот раз он достаточно близко в полный рост, чтобы я вспомнила, какой хрупкой чувствовала себя рядом с ним…

Глядя на его кадык, я говорю:

– Дай пройти…

 

Глава 14

 

Расул

Два дня спустя

 

Мы с Денисом заходим в кафе, где мне уже приходилось бывать. В этом районе, наверное, других не осталось. Странно, что они не смешались в башке, я их отлично различаю.

Вслед за дядькой раздеваюсь. Вешаю куртку на вешалку у столика и сажусь на стул, развернув его к окну. Упираюсь локтями в колени, принимаясь наблюдать за тротуаром. Он ко входу примыкает перпендикулярно и весь как на ладони.

За окном ветер. Холод страшный. Я все же нежное создание, холод терпеть не могу, но привыкать заставляю себя силой. Я таким подходом ко многим вещам себя приучил, в том числе к дисциплине. Она, вообще‑то, мне по наследству не досталась, это все работа над собой. Без нее я бы ни одной награды в жизни не добился. А теперь я мастер спорта в двух категориях боевых искусств, и у меня до хрена предложений о частном тренерстве. И это помимо предложений представлять республику в соревнованиях.

Смотрю на часы.

Так хреново с терпением, как в последние дни, у меня в жизни никогда не было, поэтому полирую задницей стул, ерзая туда‑сюда. Денис тоже смотрит в окно, вытянув под столом ноги.

Мы медитируем вот так минут пятнадцать, не меньше, и если у Дениса все более‑менее спокойно, то у меня – ни фига.

– Как ее зовут? – спрашивает он. – Напомни…

Стучу по полу пяткой, отвечая:

– Полина.

Как только это произношу, у тротуара тормозит машина такси.

Я выпрямляюсь, когда из салона выбирается девушка в короткой белой шубе.

Несмотря на то, что вижу ее третий раз в жизни, узнаю моментально.

Во второй раз узнавание тоже было мгновенным, и такого густого, твою мать, удовлетворения я также давненько не испытывал. Удовлетворения и желания до треска сжать кулак. Как и сейчас.

Я удовлетворен по самые края тем, что она пришла. Уверенности в том, что Полина появится, было ноль целых ноль десятых, и, глядя на то, как она заходит в кафешку, я пытаюсь расслабить тело…

Она дала номер своего телефона. Я бы ни за что не отпустил ее позавчера, если бы она мне его не дала.

Искать ее снова в городе с населением в полмиллиона человек? Ни при каких обстоятельствах. Я такой вариант никак не рассматривал. Из той кафешки без номера я бы ее просто не выпустил. Я не маньяк и не долбоеб, но я бы ее не отпустил, даже если бы она заорала.