Больно только в первый раз
Здесь всего четыре этажа, поездку можно назвать мгновенной, но по моим ощущениям лифт тащится еле‑еле.
Тесное пространство двухместного номера заставляет нас толкаться в маленьком коридоре у входа. Быстро повесив на крючок куртку и сбросив ботинки на каблуке, я скрываюсь в ванной и только тогда позволяю себе сделать наконец‑то полноценный вдох!
Моя черная блузка просвечивает лифчик, под которым отчетливо выделяются соски. Я уже жалею о том, что напялила чулки. Я даже не уверена, что этот тип оценит.
Помыв под горячей водой руки, я расправляю по плечам волосы, глядя на свое отражение в зеркале.
Дагестанец изучает вид из окна, когда я вхожу в комнату. Он зажег только настенные светильники, но для этого крошечного номера вполне достаточно.
Джинсы на его подтянутой заднице заметно потрепанные, но сидят фантастически. Его фигура – идеальный треугольник, с учетом роста – особенно идеальный.
Между нами та самая двуспальная кровать, при виде которой в животе снова не то холод, не то жар, а в теле у меня вместо костей металлические штыри, и я двигаюсь как бревно, когда решительно начинаю расстегивать пуговицы на блузке.
Карие глаза напротив наблюдают.
Их хозяин проводит ладонью по короткому ежику своих волос, кладет руки на талию.
Это не похоже на стриптиз. Но я и не пытаюсь!
Когда я остаюсь в одном полупрозрачном лифчике, его взгляд опускается на мою грудь.
Мои соски снова твердые.
Он секунду раздумывает, после чего забрасывает за спину руку и стягивает с себя толстовку вместе с футболкой, становясь по пояс голым. Отбросив ком из своей одежды на кресло в углу, смотрит в мое лицо так, будто мы сравняли счет…
Глава 3
Чтобы вернуться в свое тело, мне нужно время!
Я пялюсь на его торс, сравнивая ожидание и реальность. Реальность побеждает, ведь помимо того, что все восемь кубиков его пресса на месте, вживую и в реальном масштабе они выглядят незабываемо.
На шее у него толстая золотая цепочка.
Его кожа светлая. Желтоватое тусклое освещение номера не портит картинку, наоборот, подчеркивает. И все эти рельефы, и густые темные волоски на груди и животе. Они убегают за пояс его джинсов, из‑под которого виднеется резинка черных трусов.
В моем животе тянет…
Я опускаю глаза на ширинку синих джинсов, и теперь тянет у меня между ног.
– Я предпочитаю по классике…
– Что? – спрашиваю я, взметнув глаза к его лицу.
Он отводит свои от моего лифчика. Забрасывает сцепленные в замок руки за шею, потом роняет их вдоль тела.
– Я предпочитаю по классике, – повторяет он. – Без выкрутасов. Ну и без балета всякого…
Мне кажется, что с ног сейчас меня мог бы сбить даже сквозняк, так меня шатает, но мозгов понять его слова все же хватает.
– А… Я… – прижимаю к груди руки. – Я тоже… Я… Да…
Черт!
Взяв себя в руки, выдыхаю:
– Я тоже… По классике… Да…
Мы замолкаем, глядя друг на друга. Он смотрит на мои руки, которыми я прикрываю лифчик. Я опускаю их и снова поднимаю, на этот раз заводя за спину, чтобы расстегнуть застежку.
Расстегиваю, но с задержкой. И тут же хватаю руками чашки, балансируя на своих деревянных ногах.
Я не собиралась его дразнить, но он весь в ожидании. Смотрит исподлобья, чешет затылок.
Тряхнув плечами, я сбрасываю с них бретельки. Мой кружевной лифчик падает на серый ковролин, а грудь почти полностью остается прикрыта волосами.
Может, мой стриптиз и бессознательный, но мандраж от него я чувствую и мозгами, и телом. А с той стороны кровати меня сверлит прицельный взгляд. Чтобы не потерять от этого взгляда смелость, я заставляю себя не тормозить.
Подняв руки, откидываю волосы за спину, и моих напряженных сосков касается комнатный воздух.
Мурашки покрывают шею и плечи. Хочу прикрыться, но поднимаю и роняю руки.
Дагестанец смотрит на мою грудь. Он на нее пялится. Еще секунда, и он смотрит уже в мое лицо.
Я уж точно не жду комплиментов. Он вообще на них способен?!
В любом случае, плавно развернувшись, он обходит кровать.
Я пячусь в сторону, задевая комод под телевизором. Это тоже бессознательное. На меня вмиг обрушивается ощущение замкнутого пространства, которое я делю с возбужденным полуголым мужиком, а он…
Он тормозит. Топчется на месте, как будто не знает, как до меня дотрагиваться. Это уж точно взаимно. Я слежу за ним, затаившись, и по ощущениям способна выкинуть что угодно, например, рвануть в сторону или лицо ему расцарапать…
Сделав пару попыток сократить между нами последний метр, он то вперед шагает, то назад. Хмурит брови, смотрит мне в лицо.
Упираясь задницей в комод, я чувствую, как под ребрами грохает сердце. Я впиваюсь ногтями в деревянную столешницу, отведя назад руки, и задерживаю дыхание, когда дагестанец все же подходит вплотную.
Давит ширинкой на мой пупок, решая, куда деть руки. В итоге кладет их на мою задницу и без прелюдии сжимает ее через юбку.
Его ладони сильные, и захват соответствующий. Меня с ног до головы обдает горячим. Я забрасываю руки на его плечи, кожа у него безумно гладкая. Теплая. И он пахнет потрясающе. Чистым телом. Мужским телом. Я не позволяю себе думать о том, чтобы носом ткнуться в это кожу.
Сосками задеваю мягкие волоски…
В горле у меня кол.
Дагестанец дышит носом, глядя на меня сверху вниз. Быстрые удары его сердца я чувствую грудью.
Несмотря на то, что контакт наших тел тесный, он неловкий! Мы будто два манекена.
– Не против? – хрипло спрашивает он, кивком и взглядом указывая на мои губы.
Сглотнув и отрицательно мотнув головой, я задерживаю дыхание.
Наш поцелуй тоже неловкий.
Господи, он вообще когда‑нибудь целовался?!
