Больно только в первый раз

Хлопаю дверью.

Внедорожник сразу отъезжает.

Мне открывается обзор на маленькую пиццерию с облупленным фасадом, которую я бы по памяти вряд ли нашел, слишком хреново в этом городе ориентируюсь. Тем более что место не я выбирал. Адрес остался в памяти навигатора в машине Дениса – повезло. Повезло, ведь переписки, которую я вел со своим алиби на сайте знакомств, больше нет.

Она профиль свой снесла.

Действительно, вляпываться в дерьмо я просто мастер.

С Денисом у нас разделение труда. Пока он ищет нам нормального компьютерщика, чтобы социальные сети прошерстить, я работаю ножками.

Перед тем, как в пиццерию войти, я вылавливаю в кармане куртки телефон. Там звонок входящий.

– Пф‑ф‑ф… – морально концентрируюсь, прежде чем ответить.

Приняв звонок, говорю:

– Да. Привет.

– Привет, сынок, – голос матери тонкий и расстроенный.

С ней очень осторожно надо. Это мой принцип по жизни, когда дело матери касается. Она из породы впечатлительных людей. Мышей боится, собак. Изменений любых. Грубости и насилия, даже по телику. Она в общем и целом жизни боится, но ей от жизни и влетело неплохо. Осталась одна со мной несовершеннолетним на руках, хотя трагедия не в том, что нужно было как‑то выживать, а в том, что она отца любила. Тринадцати лет ей не хватило, чтобы оправиться. Да она и не пыталась. Закрылась просто. От родни, от знакомых, от меня. Она медсестра, хотя последние пару лет не работает. На моем попечении.

Она толком и не знает, в какой жопе я нахожусь. Думает, что я уехал, потому что сам так захотел, а не потому, что меня взашей из республики вытолкали.

– Как у тебя дела? – спрашивает мама.

– Отлично все, – говорю я. – Холодно только.

– Холодно? – немного тревожно. – У тебя теплая одежда есть?

– Да, не переживай. Я уже привык. У тебя как дела?

Я дую на кулак. На улице минус пять, не больше, но здесь эти градусы кусаются. За сутки погода сильно поменялась. Подморозило, а перчаток я в жизни не носил. На родине не припомню ни одной зимы ниже четырех градусов, а здесь… Здесь действительно привыкнуть нужно. И к воздуху, и к климату.

– У нас тут в соседнем доме квартира выгорела, – жалуется она. – Тушили полночи. А так… Все хорошо…

Разговариваю с ней минут пять, после чего осторожно беседу сворачиваю, потому что у меня конкретно в одном месте подгорает.

– Мне идти надо…

– Береги себя, – просит она.

– И ты. Позвоню на днях.

Затолкав телефон обратно в карман, я перебегаю дорогу и вхожу в кафешку. За то время, пока на улице стоял, сюда люди и зашли, и вышли. Место на самом деле живое, несмотря на слегка убитую обстановку. Официантку я помню, но сегодня, судя по всему, не ее смена, да и в целом мне она не то чтобы нужна.

Я вообще не уверен, что есть хоть какой‑то, сука, смысл здесь околачиваться, но вариантов у меня ничтожно мало. Их просто на донышке.

Заняв столик, решаю для начала пожрать. Перед тем, как озвучить пацану‑официанту заказ, я выкладываю на стол бумажный лист альбомного формата, на котором изображено лицо моего алиби.

Мы достали картинку из видео. Она очень дерьмового качества, потому что в той гостинице очень дерьмовое оборудование, но лицо на картинке достаточно узнаваемое, если ты с этим человеком знаком.

– Давно здесь работаешь? – обращаюсь к пацану.

Он косится на меня. Косится на картинку.

– Не‑е‑ет… – тянет он.

Либо рожа у меня подозрительная, либо он просто придурок, в любом случае слегка шарахается. Я за сегодняшний день и так много терпения потерял, но вот сейчас изо всех сил держу себя в руках.

– Не видел здесь эту девушку? – киваю на картинку. – Я ее ищу. Я ее… потерял.

– Нет… – отвечает он быстро.

– Посмотри получше, – прошу я, сунув лист ему в руки. – Не торопись.

Пока он следует моему напутствию, стучу пальцами по столу. Наблюдаю за его лицом, но там для меня ничего утешительного. Очевидно, с девушкой на картинке он не знаком и вряд ли пересекался.

– Эм‑м‑м… нет, – он возвращает мне лист.

Я не особо рассчитывал на удачу. Удача в моей жизни – это только в исключительных случаях. В основном же мне всего приходится добиваться через приложение охренеть каких больших усилий. Единственное, с чем проблем у меня никогда не было, – это спорт. С ним у меня с детства любовь и взаимопонимание, хотя в условиях жесткой конкуренции и за свое место в спорте мне пришлось неслабо побороться.

Свернув картинку, я возвращаю ее в карман.

– А где у вас в городе студенты собираются?

– Собираются? – переспрашивает он пугливо.

– Ну, тусуются, – конкретизирую я.

– В… «Зажигалке»? – предполагает он.

– Это что такое?

– Клуб ночной…

У меня есть очень большие сомнения относительно того, что девушка, которая в почти двадцать один теряет девственность, будет частым гостем в ночных клубах, но опять же – вариантов у меня на донышке!

– А еще?

– Ну… в «Старике Хоттабыче»… Это кафешка в центре. Там два универа рядом, и… Короче, там народ тусуется…

Я отпускаю его с миром, потому что слегка кажется, будто он сейчас тревожную кнопку нажмет или ментов вызовет. Видимо, для взятия показаний я сильно рожей не вышел. Плюс ко всему она у меня еще и заросла.

Я приканчиваю бизнес‑ланч, который у них тут до трех дня подают. Я к таким порциям максимально не привык, так что по итогу остаюсь немного голодным.

Выйдя из пиццерии, кручу башкой по сторонам. Ориентации на местности мне хватает, чтобы понять, в какую сторону идти.

Набросив на голову капюшон и засунув в карманы руки, сворачиваю направо. Моя цель – перекресток в паре километров отсюда.

Хочу на него взглянуть и прикинуть, чем он мог так ЕЙ не угодить…