Целительница из Костиндора

Я поудобнее перехватила Христину, сдула влажную прядь волос со лба и неверяще уставилась на свой дом: целехонький. Стекла блестят, дверь на месте, крыша в порядке.

Обернулась: со стороны деревни валил густой едкий дым, и можно было не присматриваться особо – и так понятно, что больше половины домов разрушены.

До моего туман будто не успел добраться. Или не хотел? Не могли же Безликие знать, что здесь живу именно я. Или знали?

– Сам боженька тебе помогает, – прошептала я бессознательной Христине.

Дверь пришлось уронить: сдвинуть ее аккуратно мне было не с руки. Когда она шумно упала на пол, я вошла внутрь. Уложила девочку на топчан, прислушалась к дыханию: слабое, но есть.

Сейчас главное – вернуть ребенка в сознание, а уже потом выяснять, кто в деревне погиб, а кто успел спрятаться. Чьи дома разрушены, и не нужна ли кому из детей моя помощь.

Лечить взрослых я и не подумаю. Оторвало им руку или ногу, выбит глаз или раскроено лицо – это больше не моя проблема. Хватит. Пользоваться собой и дальше я не позволю.

Дети не сделали мне ничего плохого, а если когда‑то и было что‑то такое, то не специально. Скорее по велению старших родственников. Ребятишки ведомые, скажи им плюнуть «вон в ту страшную тетю», и они это сделают неосознанно.

На растопку печи и приготовление слабого отвара из ромашки у меня ушло немного времени. Приготовить заживляющую мазь я не могла: не хватало нужных трав.

Я промыла рану на голове Христины – небольшой порез чуть выше виска. Наложила на нее повязку, пропитанную теплым ромашковым отваром, и принялась за отмывание крови со светлых кудряшек и шеи.

Оставаясь спокойной внешне, я билась в истерике внутри. Страшно думать, что если Христина не выживет, то вина за ее смерть будет целиком на мне. Это ведь я бежала бездумно, я рухнула в овраг так, что девочка обо что‑то ударилась головой. Кажется, о сухую корягу, что была в самом низу.

Да, я забрала девочку с темной улицы, где ее могли растоптать туманные лошади, но голову‑то она расшибла из‑за меня!

Я бросила тряпочку в миску с теплой водой, розоватой от крови, и вытерла ладони о подол. Подумала, что вновь придется устраивать стирку, и усмехнулась: что‑то слишком часто я в последнее время пачкаю одежду.

Дыхание Христины выровнялось. Казалось, что она пришла в сознание и теперь спит. Надеясь, что так оно и есть, я начала приводить в порядок себя.

Переоделась в сухое и чистое, расчесала волосы щеткой, доставая из них множество сухих листочков и веточек. За ухом к волосам прилип репей, и я долго от него избавлялась. Умылась холодной водой, принесенной из дождевой бочки, и наконец ощутила голод. Надо же, мне‑то уже начало казаться, что из‑за бесконечных переживаний я вовсе никогда есть не смогу.

Я вышла на улицу, чтобы спуститься в погреб, и поняла, что ни обеда, ни ужина мне в ближайшее время не видать.

Во дворе стояла туманная лошадь, а всадник спешился и двинулся в мою сторону.

Я машинально отшатнулась, испугавшись его.

– Клавдии больше нет, – не спросил – констатировал факт хриплый голос из‑под капюшона.

Безликий был таким высоким, что мне пришлось запрокинуть голову, чтобы смотреть ему прямо туда, где должно находиться лицо.

– Умерла, – подтвердила я. – Кто вы и зачем пришли?

– Нам нужна целительница. Клавдия.

– Я лечу. Бабушка научила меня всему, что знала сама. Но если вы хотите попросить, чтобы я помогла кому‑то из деревенских – кому‑то кроме детей, – то зря приехали.

Безликий молчал несколько мгновений.

– Деревенских? Нет, их точно лечить не нужно. Кто не успел спрятаться от гнева тумана, тот мертв. Кто успел – еще не показывался нам. Целитель нужен лорду Риддлу. – Безликий чуть наклонил голову вправо, будто рассматривая меня. – Ты ведь из‑за завесы, верно?

– Родилась по ту сторону.

– Знакома с лордом Риддлом?

– Нет. Не знаю никого из Безликих. Я о вас только слышала.

– Еще бы.

Мне показалось, что демон усмехнулся.

– Поедешь со мной, – сказал он твердо.

Вернулся к лошади и одним махом вскочил в седло – ловко и плавно.

– У меня больной ребенок в доме. Пока он не придет в сознание, я его не оставлю.

– Если ты сейчас не отправишься со мной, то тебе некого будет лечить…

– Я не поеду, – процедила я зло. – Слышите? Приведите лорда ко мне. Вдали от леса и собственного дома я все равно ничем ему не помогу.

Безликий промолчал. Лошадь лениво повела ноздрями, переступила с ноги на ногу.

– Мы привезем его.

Я‑то ожидала ярости в свою сторону. Может быть, даже приказа или угроз. Но Безликий умчался со двора и скрылся в дыму.

В погреб я все‑таки спустилась, и на этот раз даже сумела держаться за перекладины двумя руками. Синюшная и опухшая рука все еще болела, но я научилась не обращать на нее внимания. Надо будет и своим здоровьем заняться, не все ж чужое поправлять.

Мне не хватало сил, чтобы приготовить для себя обед, и я ограничилась перекусом: сухари да колбаса, и этого оказалось достаточно.

Христину перенесла в спальню, бережно уложила на кровать и накрыла одеялом. В доме не холодно, но я открыла форточку, чтобы проветрить комнату, и боялась, как бы ребенка не продуло. Небо снова заволокло свинцовыми тучами – пойдет дождь.

Безликие прибыли бесшумно. Даже их лошади словно не касались земли копытами – парили над ней в облаке черного тумана.

Я наблюдала через окно, как двое демонов тащат третьего в накидке с капюшоном. Но под капюшоном этого Безликого не было никакого тумана… Я видела подбородок и губы.

Демона внесли в дом, уложили на топчан.

– Что с ним произошло? – спросила я, делая шаг от окна. Бросила взгляд на больного – он казался мертвым, настолько был тихим.

– Черная магия выпила его почти досуха, – ответил один из Безликих. – Лорд Риддл несколько лет провел в плену у колдуньи.

Я вскрикнула и зажала рот рукой. Сердце забилось быстрее, ладони вспотели.