Черный Лотос. Воскрешенный любовью
– Ты куда, милая? – прошептал я, почти ласково, но голос мой хрипел, как гравий под сапогом,– мы же только начали…
Она попыталась вывернуться – я только улыбнулся.
– Знаешь, что бывает с обольстительными малышками, которые играют рядом с логовом хищника? Они его неизбежно привлекают…. Теперь танцуй для него.
***
Затащил ее в приватную комнату. Туда, где света нет, где все пропитано запретом. Закрыл дверь за собой. Она стояла, тяжело дыша, будто после боя. Я медленно подошел. Тесно. Жарко. Сердце стучит в паху.
– Сними повязку.
Тишина. Я провел пальцем по ее щеке, вниз, по шее…
Выворачивается строптиво, уходит от прикосновения, как неприрученная кошка.
Это еще сильнее заводит.
– Я все равно тебя раздену, малышка… И так ты станцуешь… Только для меня…
Она не шелохнулась.
– Заплачу…– слова сипнут до низких вибраций.
– Унизительно… Я хочу уйти…– вдруг произносит. Какой сладкий, медовый голос. Унизительно ей? Прийти и играть роль Клеопатры‑ соблазнительницы перед кучей мужиков‑ не унизительно, а сейчас‑ унизительно? Только для меня?
Дергаю на себя. Вдыхаю сладкий аромат. И терпкий. Сложный запах.
– Не хочешь снимать тряпки, тогда раздевай душу, красотка. Я все равно ее увижу…
Глава 5
Я чувствовала, как он ведет меня, будто трофей – в глубины клуба, в потаенную комнату, где стены слышали стоны, клятвы, предательства. Он был жесткий, горячий, жадный. Дыхание пахло виски, сигарами и властью.
Я стояла у стены, вуаль все еще скрывала мое лицо. Легкая ткань черного цвета колыхалась от моего дыхания, от жара, который поднялся между нами. Он смотрел на меня с жаждой. Мужчина перед лицом загадки, которую не может купить, сломать, приручить.
– Не хочешь снимать тряпки, тогда раздевай душу, красотка. Я все равно ее увижу… – выдохнул он и все же отпустил. Сел в кресло, как на трон. Повелительно… Властно… Он решил поиграть со мной. Понаблюдать…
Хорошо… Мы поиграем.
– Цезарь? – прошептала я, усмехаясь.
Он вскинул бровь.
– Ты сравниваешь меня с ним? Нет, девочка. Цезарь слишком благороден для меня…
– А мне всегда казалось, что только благородный осмелился бы возжелать саму Клеопатру, – я обошла его. Медленно. Давая почувствовать аромат кожи, золота, бахура…
Я присела на край стола и склонилась к нему.
– Клеопатра выбрала Антония. Солдафона с грубыми манерами. Потому что он не боялся сгореть в ее огне.
Я провела пальцем по его груди.
– А ты боишься?
Он рассмеялся, чуть хрипло, хищно.
– Давненько меня не спрашивали, чего я боюсь… да и вообще, спрашивали ли…
– Все бывает в первый раз…
Я сделала шаг вперед. Золотые украшения звякнули на бедрах – не просто звук, а ритуал. Движение бедра – медленное, как песок в песочных часах.
Я не танцевала. Я заклинала. Он затаил дыхание.
– Скажи… – его голос был напряжен, как струна, – кто ты, черт тебя возьми?
Я улыбнулась, не отвечая. Подошла ближе. Скользнула пальцами по резной спинке кресла, обвила его плечи, наклонилась к уху.
– Ты хочешь знать имя? Или вкус? – прошептала. ‑Но предупреждаю…Имена в Египте давали богам и проклятиям. Сегодня я буду твоей Клеопатрой…
Он вскинул на меня глаза.
– Предложишь выпить? Для храбрости… Как ты понял, в таких местах я не частый гость… – прищурилась. Он потянулся к бутылке, к хрустальным бокалам.
– А где тогда частый?
«В музеях и библиотеках»,– чуть не вырвалось из меня, но я лишь хмыкнула. Мое лицо все еще скрывала повязка. Нельзя допустить, чтобы он увидел меня…
– В преисподней…
– Теперь Лилит?– вскинул бровь,– женщина, из‑за которой Каин убил Авеля (знаменитая библейская легенда о первом убийстве человека).
– Клеопатра… Думаешь, после всего, что она сделала, ей есть место в раю? Клеопатра говорила, что она воплощение Исиды. Той, кто не побоялся спуститься во тьму…
Черный хмыкнул.
А я невольно поймала край татуировки на его груди в расстегнутый вырез рубашки. Это Исида… Древнеегипетская богиня… Хм… Интересно… Оккультизм? Что там Ира говорила? И как это так у меня получается? Я словно бы играю экспромтом, а удивительным образом попадаю в его ноты. Какой‑то мактуб, правое слово. Арабское проведение, как любят говорить в Египте.
– Так что пусть лучше принесут горячий чай.
Хмыкнул.
–Ты сейчас серьезно?
– Совершенно,– пожала плечами,‑Черный. Как ночь в Дельте Нила.
Даже не представляешь, насколько…План, который созрел у меня в голове, будоражил и отбивал адреналиновую чечетку по вискам…
Чуть помедлив, махнул кому‑то из охраны. И вскоре в комнату внесли серебряный поднос. На нем – иссиня‑черный чайник, дымящийся, с пряным ароматом.
Я наливала чай неторопливо, как в храме. Он следил за каждым движением.
– Почему черный лотос? – спросил он, глядя на мою спину, где проступала татуировка. Я взглянула на него через плечо.
