Что дальше, миссис Норидж?

– Вы описываете подробности, которые может знать лишь близкий наблюдатель, – сказала Эмма. – Если бы вы рассказывали с чужих слов, вы не смогли бы так замечательно описать Даффи.

– Я буквально увидел этого пса! – подхватил Натаниэль.

Румянец миссис Берк стал ярче.

– Видите ли, – запинаясь, начала она, – в те годы я была знакома с Нельдой… А что это вы так смотрите на меня, миссис Норидж?

– Я лишь внимательно слушаю!

– А вы, похоже, ухмыляетесь, мистер Фостер?

– Это игра света и тени, – заверил дворецкий.

– Святые небеса! – воскликнула Сара. – Вы оба невыносимы! Да, я водила тесную дружбу с Кори Блустайлом, раз вам так угодно. Он мечтал заполучить Даффи и заслуживал этого. А все ж собака досталась Нельде. Так решил городской совет. Нельда на радостях пообещала горбуну, что он получит своих щенков, и обещание сдержала. Но что же вы думаете? У Альмы с Даффи не родилось ничего выдающегося. Неудивительно: ведь и у людей все точно так же. Альма трижды приносила помет, прежде чем Кори смирился с тем, что гениального щенка ему не получить. «Так всегда бывает, когда чего‑то хочешь слишком сильно», – говорил он с тех пор. Даффи прожил много лет в семействе Нельды. Сидел с ними за обеденным столом и спал на пуховой перине. А Кори мне жаль до сих пор, – созналась она.

– Полагаю, он нашел чем утешиться, – только и сказал Натаниэль, глядя на ее цветущее гладкое лицо.

 

3

 

За окнами сгустилась темнота. Натаниэль отлучился, чтобы сварить глинтвейн, и вскоре вернулся с кувшином.

Что может быть лучше, чем выпить кружечку глинтвейна, прежде чем выходить в промозглую сырость! Мистер Фостер добавил в бузинное вино немного малинового уксуса и сушеные листья мелиссы. Чудесный аромат распространился по комнате.

Осторожно прихлебывая горячий глинтвейн, экономка сказала:

– Что ж, ваша очередь, миссис Норидж. Порадуйте нас напоследок рассказом о зловещем убийстве!

– История о плотнике была хороша, но слишком уж коротка, – поддержал ее Натаниэль.

– И потом – швея! – Экономка скривилась. – Вот если бы это была знатная леди! Или хотя бы жена священника… Ее заточили в подвале, и стенания несчастной тревожили путников долгие годы, хотя тело ее давно истлело в каменном мешке…

Сара Берк мечтательно вздохнула.

– Мне действительно доводилось слышать стоны из каменного подвала, – сказала миссис Норидж. – Это оказался бакалейщик. Он спускался за свиной лопаткой, поскользнулся на лестнице и сломал ногу. Правда никогда не бывает столь же романтична, как вымысел. Однако, – подумав, продолжала она, – у меня и впрямь есть история, которая подходит к теме нынешнего вечера. Прекрасного – благодаря вашему гостеприимству, мистер Фостер.

Сара Берк согласилась, что ужин был выше всяких похвал.

– Преступление, о котором я хочу поведать, произошло на благотворительном балу. Раз в году его устраивала леди Оделия Бауэр‑Александер. Не могу сказать, чем руководствовалась леди Оделия, приглашая в тот год на свой бал супругов Пиксетт. О Дункане Пиксетте не было известно ровным счетом ничего. Нет‑нет, его положение в обществе, имена его родственников, количество унаследованных акров – все это вы могли бы узнать без труда. Но что собой представлял характер Дункана? Загадка! Это был полный мужчина с усами, похожими на сапожную щетку, и невыразительным лицом. Где бы он ни оказывался, всегда рассказывал анекдотический случай о некоем англичанине. Тот рыбачил на берегу Темзы, когда к нему подошел констебль, сообщил, что рыбалка в этом месте запрещена, и потребовал выплатить штраф. Джентльмен, однако, отвечал, что он вовсе не рыбачит – он купает своего червяка. Констебль вынужден был отойти, но через некоторое время вернулся. «Вы купаете своего червяка, сэр?» – спросил он. – «Да, я купаю своего червяка», – был ответ. – «Позвольте мне взглянуть на него, сэр». – «Прошу вас, констебль», – сказал джентльмен, вытаскивая крючок из воды. – «Благодарю! С вас два фунта штрафа». – «За что?!» – «Вы нарушили общественный порядок, купая его в публичном месте без купального костюма». Завершив свой рассказ, Дункан Пиксетт разражался громким смехом и больше на протяжении всего вечера не произносил ни слова.

– Каждому из нас знаком такой джентльмен, – с ухмылкой сказал Натаниэль.

– Его супругу звали Шерил, – продолжала миссис Норидж. – Шерил Пиксетт была, несомненно, добропорядочной женщиной. Она посещала церковь и помогала сиротскому приюту. Однако нелепо было бы отрицать, что везде, где бы ни появлялась Шерил, вспыхивали склоки. Шерил ничего особенного для этого не делала. Да, она перевирала чужие слова, сплетничала и говорила чрезвычайно неприятные вещи с самой милой улыбкой. Однако многие люди ведут себя схожим образом. И все же только вокруг Шерил постоянно существовало нечто вроде смерча из скандалов и ссор.

– Как она выглядела? – заинтересовалась Сара.

– О, Шерил была очаровательна. Такой тип называют цветущим. Невысокая, улыбчивая, румяная… У нее были густые черные волосы и ярко‑синие глаза. В то время ей было около пятидесяти, но выглядела она значительно моложе. Шерил отличалась чрезвычайной энергичностью. Она напоминала щенка терьера, который ни минуты не способен побыть в покое. Поручите ей какое‑нибудь дело – и она справится с ним вдвое быстрее, чем любой другой. Она никогда не сидела сложа руки. У нее был талант к рисованию, и она чудесно пела.

– Какая милая дама! – воскликнул Натаниэль. – Не верится, что она могла обижать людей.

– О, постоянно, – заверила миссис Норидж. – Когда ее племянница выходила замуж, Шерил сказала: «Дорогая, как я счастлива за тебя! Надеюсь, твой муж не умрет так же рано, как его отец». Боюсь, именно из‑за этих слов лицо невесты на церемонии выражало противоречивые чувства. Однажды Шерил вошла в комнату, где ожидали ее подруги. Она радостно засмеялась и воскликнула: «Бог мой, какое счастье: наконец‑то я не самая толстая из присутствующих».

– Миссис Пиксетт была женщиной небольшого ума, – поморщилась Сара.

– Я бы так не сказала, – возразила гувернантка. – Видите ли, Шерил попросту не имела обыкновения задумываться, прежде чем открыть рот. В этом отношении она была непосредственна, как дитя. Она легко приходила в возбуждение. Когда начался благотворительный бал, ее супруг, стоя в кругу незнакомых джентльменов, завел свою традиционную историю о рыбаке и констебле. Шерил подбежала и прервала его на полуслове. «Леди Оделия приказала запускать фейерверки! – выпалила она. – Пойдемте скорее в сад! Это будет невообразимо прекрасно!» Фейерверки и впрямь были изумительны. В темнеющем небе распускались золотые и алые цветы, а в завершение на гостей обрушился звездный дождь.

Миссис Норидж осушила кружку и тщательно промокнула губы салфеткой.