Чужая ноша

Полина не смогла понять, кто из них та самая Царица – скорее, рослая, с темными густыми волосами, падавшими на плечи, и пронзительными, яркими синими глазами, зло смотревшими на окружающих. Вторая вообще не произвела на нее никакого впечатления, поэтому Каргополова про себя отвела ей роль жены Огонька. Женщина была маленькая, худенькая блондинка с вьющимися волосами и очень миловидным лицом. Полина затруднилась определить возраст, решила, что той лет тридцать, а то и меньше.

«Ладно, буду допрашивать – определюсь», – подумала она, выбрасывая окурок.

 

Анфиса

 

К исходу седьмого месяца беременности Анфиса решила уходить в декретный отпуск. Ей не очень хотелось делать это, потому что все неприятные симптомы токсикоза давно исчезли, чувствовала она себя прекрасно, испытывала прилив сил и постоянно пребывала в отличном настроении, но родные в голос твердили, что пора, пора больше отдыхать и заботиться не только о пациентах, но и о себе и будущем ребенке. Анфиса решила прислушаться и посидеть до родов дома, так что в тот день она ехала в клинику передать своих больных новым врачам и устроить «отвальную» перед декретом.

В половине двенадцатого ее вызвали в отделение – случился припадок у ее больного, и Анфиса поспешила туда. До обеда все больные находились в общей просторной комнате, где занимались какими‑то вполне обычными делами – читали, играли в настольные игры, разговаривали друг с другом. Это было отделение с «легкими» больными, тут не содержались пациенты в критическом состоянии, с обострениями или вновь поступившие. Большинство из них числились постоянными клиентами, которых персонал уже знает не только по именам, но и хорошо изучил характер, манеру поведения, моменты, которые запускают у больного негативные реакции.

Здесь все было устроено так же, как и во всей клинике – и двери, запиравшиеся снаружи на ключ, и окна без ручек‑открывалок, зато с решетками, и длинный темноватый коридор с выкрашенными зеленой краской панелями. Это, кстати, всегда удивляло Анфису – ну, как можно находиться в помещении с такими стенами и реально не сойти с ума? Ей всегда хватало обхода, чтобы потом остаток дня чувствовать себя неуютно, а пациенты проводили здесь от тридцати дней и больше.

– Анфиса Леонидовна, скорее! – Ей навстречу торопилась медсестра Настя. – Там Кадкин что‑то…

Анфиса обратила внимание, что общая комната уже пуста – во время приступов у кого‑то из больных всех остальных санитары тут же разводили по палатам и запирали, чтобы не включалась цепная реакция – чужой бред и агрессия запросто провоцировали такое и у кого‑то еще.

Илья Кадкин, совсем еще молодой парень, забаррикадировался от санитаров в конце коридора, у балконной двери, тоже зарешеченной снаружи и запертой. Перед Ильей стояла невесть как оказавшаяся в его владении металлическая тележка с флаконами от растворов – тяжелыми бутылями на четыреста миллилитров, и Илья, перехватывая бутыли за горлышки, швырял их, как гранаты, в уворачивавшихся санитаров.

– Не возьмете! Живым не дамся! – Очередная бутыль летела в пытавшегося приблизиться санитара, и тому приходилось отскакивать назад.

– Как он каталку в коридор выкатил? Сказано же – держите в процедурном, запирайте дверь, – сказала Анфиса, шагая рядом с Настей в сторону балкона.

– Напарница новенькая у меня, он ее напугал и каталку выкатил, а ее саму в процедурке запер. У него ключ в кармане где‑то, – с раздражением ответила Настя. – Ничего не понимаю – ну что, они не знают, куда работать идут? Здесь не санаторий! Зачем идти туда, где тебе уже заведомо страшно? Она ведь от каждого больного шарахается, я замучилась совсем, специально ее в процедурный сунула, думала – там меньше контакта, а вот поди ж ты… Наверное, Лешка отвернулся, он же сегодня должен был за процедуркой следить.

– Не отвернулся я! – громыхнуло сзади, и Анфиса поморщилась:

– Алексей, что вы кричите? – Повернувшись, она увидела, что санитар прижимает к лицу марлю. – Что это у вас?

– Зацепило, – буркнул санитар, убирая руку, и Анфиса заметила длинный глубокий порез на лбу. – Аж звездочки полетели, – пожаловался он. – А что Кадкина прошляпил… так меня позвали в третью палату, а Кадкин… ну, он же тихий, никогда никаких инцидентов… да и на выписку ведь шел, да, Анфиса Леонидовна?

– Да, через неделю должны были выписать… теперь даже не знаю… – огорченно сказала Анфиса, останавливаясь. – А что случилось, никто не знает?

– Да он разве ответит? – опять раздраженно бросила Настя и крикнула: – Илья, ну‑ка прекращай, доктор пришла!

– Живым все равно не дамся! – рявкнул Кадкин, хватая новую бутыль.

– Вы бы, Анфиса Леонидовна, близко не подходили, – покосившись на ее живот, сказал санитар.

– Отойдите все! – бесновался Кадкин. – Только с доктором буду говорить! Отойдите, сказал! – полетела новая бутыль.

– Там много еще? – негромко спросила Анфиса у Насти.

– А то! С выходных вывезти не успели, да сегодняшние.

– Вот черт… Илья! – громко позвала Анфиса, обращаясь к больному. – Илья, ты меня слышишь?

– Слышу, Анфиса Леонидовна.

– Илья, давай поговорим. Мы ведь с тобой всегда хорошо разговаривали. Мне бы хотелось узнать, что случилось. Тебя кто‑то обидел?

Кадкин замер, слушая Анфису, санитары начали осторожно, по стенкам, приближаться к нему, но тот краем глаза уловил движение и снова метнул бутыль:

– Уйдите все! Я хочу с Анфисой Леонидовной разговаривать! Я только с ней буду разговаривать, не мешайте мне!

– Настя, наберите препарат, я попробую с ним договориться, – негромко сказала Анфиса, обращаясь к медсестре, и та фыркнула:

– Где? Процедурка заперта, ключ у него.

– Ну, спуститесь вниз, попросите там.

Настя пошла к выходу, а Анфиса, не сводя взгляда с больного, продолжила:

– Илья, сейчас ребята отойдут, а ты выходи, пожалуйста, ко мне. Мы пойдем в холл и присядем.

– Анфиса Леонидовна… – начал санитар Леша, но она покачала головой:

– Дайте ему пройти. Я справлюсь.

Санитары отошли ей за спину, и она осталась лицом к лицу с Кадкиным, который нерешительно топтался за тележкой, обдумывая, видимо, дальнейшие действия.

– Илья, идем. Тебя никто не будет трогать, я обещаю.

– Мы поговорим, да? – с сомнением спросил больной, и Анфиса кивнула:

– Конечно. Мы просто поговорим – так, как мы с тобой всегда разговариваем.

Парень сделал пару нерешительных шагов из‑за тележки, и Анфиса протянула ему руку:

– Вот и хорошо. Идем. Так что случилось?