Чужая ноша

– Все говорят, что вы от нас уходите.

– Кто говорит?

– Ребята говорят… в палате… и медсестры вчера тоже говорили… вы меня бросаете, да? – Илья покосился на нее.

– Я тебя не бросаю. Просто теперь у тебя будет другой доктор, но это ведь всего на несколько дней, ты же домой поедешь на следующей неделе.

– Я не хочу домой, – вдруг сказал Илья. – Можно я тут останусь?

– А почему ты не хочешь домой? – спокойно спросила Анфиса, заходя в холл, где стоял мягкий диван и два кресла.

– Там… там… – Илья начал лихорадочно чесать затылок, как будто ему внезапно что‑то начало там мешать.

Движения его становились все быстрее, голова наклонилась к левому плечу, а взгляд сделался затуманенным и совершенно расфокусированным – в таком состоянии его привезли для госпитализации месяц назад.

– Илья, посмотри на меня, – попросила Анфиса. – Посмотри на меня и убери от головы руку. Вот так… все, не чешется?

– Н‑нет… но я домой не поеду! – выкрикнул вдруг Кадкин, сжимая кулаки, и Анфиса, умевшая держать себя в руках в подобных обстоятельствах, неожиданно испугалась. Это был страх не за себя – она не думала, что Илья накинется на нее, нет – она боялась за будущего ребенка, который именно в этот момент зашевелился так сильно, что Анфиса непроизвольно охнула и положила ладонь на живот.

– Почему ты не хочешь ехать домой, Илья? – спросила она, вспомнив, что ни разу за все время, что провел здесь, Илья в разговорах с ней не упоминал ни дом, ни родителей.

«Как же я могла это упустить?» – подумала она, внимательно глядя на пациента и не убирая руки с живота.

– Там… там… Он! – Илья показал пальцем в потолок.

– Кто – он? Твой отец?

– Мой отец там. – Палец опустился вниз, указывая в пол. – А он – дома… я туда не хочу, не хочу, не хочу! – выкрикнул Кадкин, сжав кулаки и делая шаг к Анфисе.

Она непроизвольно отступила, хотя понимала, что делать этого нельзя, нельзя показать ему, что она боится. Но прежде Илья никогда не проявлял никакой агрессии, скорее – всегда был чуть заторможен, потому Анфиса сейчас не могла понять, что послужило причиной такой вспышки.

Она увидела, что вернулась Настя, показывает ей за спиной Ильи шприц с препаратом, но отрицательно покачала головой – не хотела, чтобы парня сейчас скрутили и накачали лекарством до состояния овоща. Ей необходимо было разобраться, понять, что она упустила, чтобы новый врач смог это исправить.

Но в этот момент за спиной Ильи, оттолкнув в сторону Настю, появился санитар Леша, и Илья, обернувшись на звук и увидев его, сделал рывок в сторону Анфисы, повалил ее, не успевшую никак отреагировать, на пол, навалился сверху и закричал:

– Я вас спасу, доктор! Спасу! Только лежите тихо!

На помощь Анфисе уже спешили санитары, Илью в буквальном смысле оторвали от нее и уволокли в палату, следом убежала и Настя, а санитар Леша, склонившись, спросил:

– Анфиса Леонидовна, вы как?

Она попыталась сесть, но тут же охнула от резкой боли в животе.

– Где болит, рукой покажите, – не отставал санитар, и она, не в силах произнести ни слова от все не отпускавшей ее боли, обвела рукой живот, чувствуя, как внутри словно что‑то разорвалось. – Да елки‑палки… погодите… Да вы рожаете, Анфиса Леонидовна! – рявкнул вдруг Леша. – У вас же воды отходят!

Не доверять ему она сейчас не могла, все‑таки он уже оканчивал институт и практику в акушерстве и гинекологии давно прошел. Да и ощущение было как раз такое, каким его себе и представляла Анфиса, думая о предстоящих родах.

– Н‑нет… мне рано… мне еще рано… – простонала она, понимая, что изменить уже ничего нельзя.

Леша поднял ее на руки и потащил из отделения, на ходу крича кому‑то, чтобы немедленно вызывали «Скорую». Анфиса чувствовала, что вот‑вот потеряет сознание – настолько сильной оказалась разрывавшая все тело боль. Последнее, что она увидела, перед тем как отключилась на диване в ординаторской, было лицо отца – обеспокоенное, встревоженное и какое‑то растерянное.

 

Полина

 

Двигунов дремал на заднем сиденье, и Полина с завистью бросала на него взгляды в зеркало – человек умел отключаться от всего в любых условиях. Ей же приходилось сосредотачиваться, чтобы не упустить из вида автобус с омоновцами, за которым она ехала. Повалил мокрый снег, щетки «дворников» еле успевали смахивать мгновенно налипавшие заново островки с лобового стекла, видимость упала настолько, что Полина едва различала габаритные огни идущего впереди микроавтобуса. Такая погода совершенно не располагала к поездкам по загородной трассе, сейчас хорошо бы было оказаться дома на диване, под теплым пледом и с чашкой горячего чая в руках, а приходилось напрягать зрение и изо всех сил держать руль, чтобы машину не заносило на мокрой дороге.

Двигунов безмятежно похрапывал, и это в какой‑то мере действовало успокаивающе и на Полину – в кои‑то веки недоверчивый капитан расслабился в ее присутствии и не опасается за собственную жизнь, усадив ее за руль.

Беспокоил Якутов, которого она чуть не силой затолкала в вертолет санавиации вместе с задержанным. Майор категорически отказывался лететь в больницу, считая рану на руке пустяковой, но Полина думала, что лучше перестраховаться:

– Ты свое дело сделал, лечись теперь.

– Я бы и с парнями доехал, – упирался Александр. – Чего врачей отвлекать почем зря, царапина же…

– Хороша царапина! Навылет же пуля прошла, пусть хоть рентген тебе сделают, вдруг кость зацепило?

– Если бы кость зацепило… – начал было Якутов, но Полина вдруг затопала ногами:

– Я здесь старшая, я решаю, кто куда поедет, ясно вам, майор Якутов?!

– Это ты на месте преступления старшая, а тут я командую.

– Мне ты не начальник! – отрезала Каргополова, устав сражаться. – Быстро в вертолет, кому сказано?

– Саня, да вали ты уже действительно в вертолет, – устало протянул Двигунов. – Сколько можно тут торчать? Надо ехать, допрашивать, а мы тебя уговариваем.

И у Якутова не осталось выбора, но, уже сидя в вертолете, он погрозил Полине кулаком, и она отмахнулась.

– Настырный, черт… – пробормотал Двигунов, глядя, как вертолет набирает высоту.

– С детства такой был. Мы в одном дворе выросли, – объяснила Полина удивленно глянувшему на нее капитану. – Ну все, растолкали всех, кого куда, можем и сами ехать.

– Интересно, довезут нам юношу живым? – по‑прежнему глядя в небо, произнес Двигунов, и Полина наморщила лоб:

– В каком смысле?

– Да я не про майора. Я ж про задержанного.