Цугцванг

– На какой пойдём? Пологий?

– На самый крутой.

– Уверена? – переспрашивает, видимо, полагая, что я решила показать отсутствие страха.

– Да. Ты в меня настолько не веришь?

– Верю, конечно. Главное, чтобы не было, как у Андрюхи.

– Андрюха?

– Коллега. Когда были здесь, забрался на самый крутой склон, возомнив себя великим лыжником. В итоге сломанные лыжи и нос.

– Не умеет кататься?

– Не умеет вовремя остановиться, – щёлкает двумя пальцами по шее. – Алкоголь и лыжи не друзья.

– Я трезва, хотя голова побаливает, и под твоим присмотром. Так что пошли на подъёмник.

Паша помогает мне забраться в кресло, удерживая мои и свои палки, и сам быстро оказывается рядом. Есть несколько минут, чтобы насладиться белым полотном под нами и осмотреться, наслаждаясь красотой природы. В эту минуту хвалю себя за то, что согласилась на поездку.

Внимание привлекает уже знакомый звук, и я наблюдаю, как Паша вновь пишет сообщение, подняв очки на лоб.

– Ты телефон с собой взял?

– Да, – разочарованно выдыхает. – Ни на минуту не оставляют в покое. Удивительно, что здесь есть сеть.

– Да, удивительно…

Потому что у меня сети нет даже на базе. Смотрю на телефон и точно вижу тот, что был у Паши в руках, когда мы встречались. Их два? Хочу спросить, но прикусываю язык, решив, что это не моё дело.

А спустя ещё пару минут стоим на вершине склона. Довольно крутого, судя по градусу уклона.

– Можем пойти на тот – красный, – Паша указывает влево, – а можем остаться на этом – чёрном.

И чёрный означает, что склон высокого уровня сложности. Меня это не пугает, поэтому начинаю движение, грациозно спускаясь с крутой горы и оставив позади Пашу. Впитываю красоту природы, одновременно контролируя свой спуск и не желая оказаться на месте Андрюхи. Больше двух лет не становилась на лыжи, но навык не утерян, и, кажется, я справляюсь с задачей, через какое‑то время оказавшись внизу.

Смотрю на склон и не вижу никого. Осматриваюсь в поисках Паши и начинаю волноваться, потому что не выяснила его уровень навыков. А если он не справился и повредил себе что‑то? И как только начинаю двигаться в сторону подъёмника, за спиной раздаётся:

– Ты куда собралась?

– Паша, – выдыхаю, бросившись ему на шею. – Спустилась, а ты следом не приехал. Волновалась.

– Просто я, – шепчет, – съехал по красному. Признаюсь, что немножко, – смыкает пальцы, – совсем чуть‑чуть струсил.

Хохочу, удивляясь, как просто мужчина открылся, признавшись в наличии страхов. Но именно эта искренность меня и подкупает, заставляя смотреть на Пашу, как на мужчину, с которым я вижу себя рядом.

– Поняла, – поднимаю его очки, чтобы пропасть в серебристом взгляде и сорвать поцелуй. – Ещё раз? Пойдём на красный.

– Обязательно.

Ползём к подъёмнику, услышав издалека отборный мат и крики. Мужчина в ярко‑салатовом костюме требует, чтобы его пропустили собравшиеся в очереди.

– По‑моему, салатовый уже в состоянии «Андрюха», – тихо произносит Паша.

– Видимо, да.

Приближаемся, прикидываю, что я мужчину, точнее, салатовое пятно, заметила метров за двести пятьдесят. Комментарий Паши был тоже примерно на этом расстоянии. Но у него близорукость, что не позволяет рассмотреть так далеко объекты, пусть и яркие. Очки он оставил в раздевалке, заменив на лыжные. Может, всё не так плохо с его зрением?

Ещё несколько часов остаёмся на склоне, преодолев несколько раз красный, а затем и чёрный. Получив значительную порцию адреналина, проводим какое‑то время на катке, где я чувствую себя не так уверенно, а вот Паша придерживает меня, уводя в круговые движения.

Порция глинтвейна и мужчина, окруживший меня вниманием, дарят состояние эйфории и желания продолжения. И если вчера я сомневалась в возможности секса, то сейчас, глядя в искрящиеся глаза, укутывающие нежностью, хочу оказаться в домике и проснуться не одна.

Возвращаемся на базу затемно, проведя на склоне семь часов. Приятная усталость, разливающаяся по телу, подталкивает к ужину и отдыху. И пока сидим в кафе, ожидая заказ, Паша снова и снова смотрит на телефон, который лежит рядом.

– Ты ждёшь звонка?

– Нет, сообщения. – Убирает телефон в карман. – Ребята переделали макет, который не понравился заказчику, и я жду, когда отпишутся о согласовании. И всё – я весь твой.

– А часто бывает, что заказчик требует исправлений?

– Часто. У всех разное понятие «красиво». То, что вызовет моё восхищение, тебе, например, может совсем не понравиться. И наоборот. Зависит от восприятия. Иногда такое заказывают – кровь из глаз. – В подтверждение прикрывает верхнюю часть лица ладонью.

– Что в этом случае делаете?

– Стараемся осторожно увести заказчика в ином направлении. Иногда получается: человек прислушивается и, даже несмотря на собственные предпочтения, принимает наше мнение, а иногда компромисс невозможен.

– Почему?

– Потому что есть очень упёртые экземпляры, считающие своё мнение единственно верным. В этом случае отступаем. Заказчик одобрил, оплатил, а дальше не наша забота.

– Тебе нравится твоя работа? Она интересная?

– Я бы сказал, креативная. Да, нравится.

– А кем ты хотел стать в детстве?

– Военным. Как отец.

– Не получилось? – Паша много рассказывает о времени настоящем, а вот о прошлом было озвучено лишь несколько скупых фраз, не считая истории с бывшей женщиной.

– Когда срочная служба закончилась, планировал подписать контракт, но не срослось. После поступил в институт, а дальше ты знаешь. А ты кем мечтала стать?

– Учителем начальных классов.

– Серьёзно?

– Да. Я хорошо лажу с детьми, и мне всегда казалось, что это работа мечты.

– Не получилось?

– Нет. К сожалению.