Цугцванг

– Мам, я работаю в кофейне, которая расположена в хорошем районе. Напротив бизнес‑центр, наводнённый исключительно офисными клерками. Живу в коммуналке, где всегда есть те, кто никогда не спит, а любое новое лицо вызовет вопросы. У меня, правда, всё хорошо.

– Может, вернёшься?

– Не хочу. Не могу, – выдыхаю, в который раз поясняя своё нежелание встретиться с отцом. – Мне пора, – смотрю на часы. – Завтра на работу.

– Когда сессия начинается?

– После нового года.

– Если потребуется помощь…

– Не надо, мам. Я справляюсь.

– Ну ладно, – вздыхает, в который раз принимая мою позицию и очевидное нежелание идти на уступки.

Поднимается, оставив деньги за чай на столе. Больше, чем необходимо, но мама всегда рассчитывает сумму с чаевыми. Сегодня она благодарна, что нам позволили поговорить без вопросов «хотите заказать что‑то ещё?».

– Давай я тебе подвезу, – открывает дверь, приглашая оказаться в дорогой машине.

– Я на метро. Так привычнее. – Осматриваюсь, чтобы отметить тех, о ком уже сказала. – И пожалуйста, напомни папе о них, – кивком головы указываю на двоих, застывших в неприметном, по их мнению, седане на противоположной стороне улицы.

– Я попробую.

Мамина улыбка и приятное тепло, расползающееся внутри и напоминающее, что я кем‑то любима. Только с ней я могу разговаривать и оставаться спокойной. Папу не видела с тех пор, как уехала, а сестра… С Алинкой у нас не клеилось с детства. Разные во всём. В какой‑то момент я даже спросила у мамы, а точно ли мы родные? Ничего общего: начиная с внешности и заканчивая характерами. Но мама заверила, что сомнений быть не может, и даже сделала по моей просьбе ДНК‑тест. Вот только понимания не случилось, так как и не нашлось точек соприкосновения.

Чем старше мы становились, тем больше отдалялись друг друга. Я мечтала получить образование, Алина – выйти замуж и уехать из дома родителей, чтобы её никто не ограничивал. Вышла, довольно быстро став вдовой и провинившись перед отцом. По сути, я тоже провинилась, только жизнь папы не подвергла опасности.

Через двадцать минут выхожу на своей станции, поднимаюсь по эскалатору и оказываюсь на улице, направляясь к дому. Старый, признанный аварийным, но всё ещё заселённый жильцами. Именно здесь я сняла комнату почти бесплатно. Два года назад я сменила фамилию, номер телефона, город и удалила все странички из соцсетей. Изначально заселилась в хорошую квартиру, но быстро поняла, что тишина и отсутствие людей рядом, вызывают страх.

– О, Алька пришла. Дай поцелую, – пьяный Серёга тянет ко мне руки, от которых я мастерски уворачиваюсь и следую по длинному коридору к своей двери.

– Алечка, привет, – тётя Лариса высовывается из дверей кухни. – Чайник поставить?

– Да, пожалуйста.

Юркнув в свою комнату, переодеваюсь с мыслями о папе. Видел бы он, где живёт его дочь. Он был бы не в восторге: непрекращающийся гомон, детский плач, крики пьяного Серёги, ругательства тёти Ларисы, ссоры Людки и Василия, стук, скрежет, грохот, скрип, стоны и ещё бесчисленное количество звуков коммунальной квартиры. И ещё многое из того, что раздражает людей. Но я привыкла, а в этом хаосе чувствую себя спокойно. Здесь даже тихий стон как сигнал, что нужно тебя проверить и предложить помощь, о которой в большинстве случаев никто не просил.

Антон, как и его дед, сюда не являлись, да и вообще пропали с радаров. Насколько я знаю, надзиратели тоже ни разу не решились войти в здание, всегда оставаясь в машине под окнами. Бывший жених на горизонте не появлялся, что даёт надежду на изменение объекта, то есть наличие предполагаемой невесты, вероятно, с таким же выгодным приданым, как и у меня.

– Как день прошёл? – Тётя Лариса порхает по кухне, где день и ночь что‑то кипит и варится.

– Хорошо. Маму видела.

– Мама – это отлично, – улыбается женщина, выставляя передо мной бутерброды и чай. – Всё ещё переживает из‑за смерти папы?

– Немного.

Именно такой вариант я озвучиваю всем – отец трагически погиб. Легенда не направлена на соискание жалости к себе, лишь исключает множественные вопросы о местонахождении родителя и сложностях в отношениях. Я по‑прежнему его люблю, но встретиться пока не готова, как и решиться на разговор. Да и он как мне кажется не горит желанием увидеть ту, что уничтожила идеальный бизнес‑проект.

– Ну ничего, со временем станет легче, – гладит меня по голове. – Я вот тоже уже шесть лет без Григория Афанасьевича и ничего – жива. Первое время тосковала, а потом привыкла. К маме переехать не хочешь?

– Нет. Мне и здесь хорошо.

– А если нас всё‑таки расселят? Куда пойдёшь?

– У нас в стране достаточно коммунальных квартир, так что без угла не останусь, – жую бутерброд с самой дешёвой колбасой, но и она мне кажется вкуснее ресторанных блюд.

– Аля, ты молодая. Тебе квартира нужна, чтобы жить самостоятельно. А если отношения? Как сюда молодого человека приведёшь?

– Не будет отношений, – ловлю непонимающий взгляд тёти Ларисы. – Не в ближайшее время, – исправляюсь, чтобы избежать неудобных вопросов.

– И всё‑таки тебя кто‑то обидел? Да? Ты чего от мужчин шарахаешься?

– Я не шарахаюсь, просто не хочу отвечать взаимностью первому, кто проявит ко мне внимание.

– А вот это правильно, – соседка занимает боевую стойку, поддерживая меня. – К этому моменту стоит подойти основательно. Обязательно уточнить, из какой семьи, где работает, какие имеет перспективы. А то можно нарваться на такого, как наш Серёга, – тычет в сторону коридора, откуда доносится бессвязная речь упомянутого элемента.

– Точно нет! – сглатываю, с ужасом принимая подобный вариант.

– А ты думаешь, он всегда таким был? Только последние пару лет. Жена нашла более перспективный вариант и ушла от него. Он переживал, страдал и запил.

– То есть, во всём виновата женщина?

– Он тоже виноват, наверное, – пожимает плечами, успев гаркнуть и осадить Серёгу, который сразу же замолкает. – А вообще, поди, разбери, на ком вины больше… Старая история. И неприятная. А ты ешь, – ставит передо мной тарелку с супом. – Вкусный.

Награждаю её благодарной улыбкой, а спустя двадцать минут иду в ванную, которая на моё счастье, оказывается свободной. После закрываюсь в комнате и погружаюсь в мысли о маме.

Понимаю, что она совершает попытки наладить мосты между мной и папой, но пока безрезультатно. После ссоры он ни разу не звонил и не приезжал, ограничиваясь своими людьми, следующими за мной по пятам, и мамой, которая, уверена, говорит, куда едет.