Цветет черемуха к разлуке

Но долги у меня были московские, а зарплата будет местная, вот в чем штука. Маме об этом, само собой, я не сказал, чтобы не напугать. Наделал‑то я их, долги эти, там, где зарплата в среднем сто тысяч рэ, а отдавать придется с тридцати. Там, куда меня батя пропихнул, больше не положат.

Ну я сел и принялся подсчитывать. Получалось, что если я лет пять буду пахать как папа Карло, во всем себе отказывать и не брать новых кредитов, то с долгами расплачусь.

Жить придется, естественно, с родителями, чтобы на еду не тратиться. Щи‑борщи домашние, котлеты, пельмени, картошка… Все по‑простому, что мать приготовит. И уж, конечно, никакого алкоголя и кабаков, даже дешевых. Девушек тоже не будет. Они сторонятся нищих, как чумы. А я буду считаться даже не бедным, а именно нищим.

Бедняк хоть может денег скопить и рвануть на какую‑нибудь базу отдыха – оттянуться. Или с друзьями в баре посидеть в пятницу вечером, обновку себе купить, гаджет крутой взять в кредит…

Стоп!

Опять я про кредит! Мне все деньги придется отдавать банкам, чтобы старые долги закрыть. И через пять лет…

А вы их проживите, эти пять лет! Когда один день похож на другой, как две капли воды, и вода эта даже не пресная. Соленая. И чем дальше, тем сильнее хочется пить. Эта жажда становится невыносимой. Душа так и стонет: денег… Подсластите хоть щепоткой, ну сил нет больше терпеть!

Денег…

Никакой ведь отдушины. Отовсюду так и лезет эта реклама, да еще постоянно показывают богатых и знаменитых, как они на всяких голых вечеринках отжигают. Народ плюется: вот сволочи! Такой вой в Сети стоит! Проклятья сыплются. А все почему? А потому что завидно. По себе знаю. Смотрю на них, матерюсь, ругаю, гадами называю, буржуями зажравшимися, а сам завидую по‑черному. Эх, мне бы так! Подкатить на лимузине, закинуться дорогим пивом или чего они там пьют, эти буржуи? И чтобы девушки красивые сами липли…

В общем, вы меня поняли. И догадались уже, что я сорвался. Я же молодой парень, а тут пенсионеры веселее живут. И как только я закрыл один из своих кредитов, тут же взял другой.

Короче, когда я снова встретил того мужика из московского кабака, то был не то что на грани отчаяния, а далеко за этой гранью. Всех ненавидел, в особенности зажравшихся москвичей, таких, как этот мордастый сноб.

Меня трясло от ненависти. И я стал придумывать план, как мне завладеть его деньгами…

 

Алексей Леонидов

 

Он все косился в иллюминатор через плечо соседки справа и гадал: а когда темнеть‑то начнет? Из Москвы они вылетели около полудня, а в Иркутск прибудут почти в полночь. Но прошел час, другой, третий, а все еще было светло.

Из разговоров вокруг Леонидов понял, что много туристов. Местных, иркутян, было гораздо меньше. Алексей между делом узнал, что в первую очередь стоит посмотреть и где недорого, но вкусно, можно в Иркутске поесть: через проход сидели как раз туристы, которые расспрашивали местного, заполучившего место у окна.

Разговор был оживленный. Позже стюардесса, собирая мусор, укоризненно сказала:

– В самолете распивать запрещено.

И Алексей отметил пустую бутылку из‑под виски, которую компания употребила на троих. Отсюда и содержательная беседа с шуточками и смешками. Оно понятно: почти шесть часов лететь! Аэрофлот налил, конечно, винца, но разово. Каждый развлекался, как мог, чтобы скоротать эти томительные часы полета.

Леонидову удалось вздремнуть. Интересных попутчиков – носителей более ценной информации, чем хорошие рестораны, которая могла бы помочь в расследовании, – он так и не обнаружил.

Алексей открыл глаза за сорок минут до снижения. Закат был красивым, но кратким. Самолет будто врезался в чернильницу, которая тут же треснула, и на светло‑голубую бумагу, по которой аэробус чертил свой маршрут до Иркутска, щедро выплеснулась темнота. Она стремительно расползалась, густея, а потом и вовсе застыла, облепив самолет, и садились они уже в ночи. За бортом всего плюс восемь, как сообщили по громкой связи.

Ожидая такси, Алексей невольно ежился от холода и думал: «А чего ты хотел? Сибирь».

– У нас так, – сказал водитель, взяв у Леонидова деньги. По дороге говорили не только за Москву, но и за погоду. – Солнце выглянуло – жара. А скрылось за тучами и ветерок подул – хоть куртку зимнюю надевай.

Зимней куртки у Алексея с собой не было. Но оказалось, что непредсказуемая погода далеко не единственное отличие сибирского города, чье население шестьсот с лишним тысяч человек, от мультимиллионного мегаполиса, из которого Леонидов сюда прибыл.

Обед в самолете хоть и был довольно сытным, но как лечь спать без ужина? Тем более в Москве‑то сейчас всего семь вечера!

– Наш ресторан уже закрывается, – «обрадовала» Алексея девушка, вставшая при его появлении из‑за стойки. Дежурный администратор. И, зевая, стала снимать ксерокопию с паспорта гостя. – Они не возьмутся вас обслуживать. Повар уже ушел.

– А заказ в номер? – с надеждой спросил он.

– Увы. Мы по ночам клиентов не обслуживаем.

– Но он же не единственный в городе, ваш ресторан.

– Но лучший!

– Я об этом читал. И меню посмотрел. Цены меня уж точно удивили. Московские.

– Да, у нас много гостей из Москвы. На них ориентируемся.

Однако по московским меркам полночь – это далеко не поздно. Есть люди, и их немало, которые еще только с работы возвращаются. И стоят в пробках. Магистрали забиты, в магазинах тоже народу хватает.

Ночная жизнь столицы – отдельная тема. Но здесь она протекала не так.

– Боюсь, что все уже закрыто. – И девушка вернула Леонидову паспорт. – Сегодня ведь не выходной день. Если только в центре…

– А мы разве не в центре находимся?

– В центре.

Леонидов все никак не мог понять ее логику. Уяснил только, что никто его не накормит: кухня уже закрыта, повар ушел домой. А плутать в ночи по незнакомому городу после шестичасового перелета не лучший вариант убить пару‑тройку часов. Спать не хотелось, но надо как‑то перестраиваться на местное время.

– Хорошо. Расскажите, пожалуйста, про центр, где сейчас хоть что‑то работает, – попросил он.

– Если сейчас вы пойдете направо, потом через дорогу и прямо до ворот, через парк, потом повернете еще раз направо, потом спуститесь вниз…

– Спасибо, я понял, – с опаской сказал Алексей. – А сколько по времени это займет?

– Ну, с полчаса.

– Это если не заблужусь, – тяжело вздохнул он. – А через парк идти долго?